Восхождение лорда Темпера
Шрифт:
— Не нужно так строго, Волкан. — Усмехнувшись сказал я, наблюдая как первые воины, вместе с промокшими и отряхивающимися варгами, уже высадились на берег. — У них же сотник Бром?
— Верно. — Согласно кивнул мой старый боевой товарищ.
— Тогда просто запрети ему поход в город после нашего возвращения. У него жена на снастях и скоро должна разрешится. — Припомнил я доклад о недавней гулянке, устроенной в городе любящим мужем и отцом. — Он за такую подставу им устроит Пекло на земле.
Судя по довольной улыбке, появившейся на уже испещренном морщинами лице, моя идея Волкану очень понравилось.
Всех своих тысячников, которых
Из-за этого две длинные полки в моем кабинете занимали досье на моих сотников и тысячников. Постоянно обновляемые, они были не только моим способом следить за жизнью отцов-командиров, но и компроматом, который мог помочь избавится от слишком зарвавшихся личностей.
Такое происходило уже не раз. Слишком ярко блестит золото в руках магистров Вольных городов или старейшин купеческих общин Староместа. Желтый металл, как и бесконечные стопки банковских бумажек на Земле, всегда манили к себе людей, на корню убирая у них здравомыслие. Большинство взяточников ведь не были дураками — они прекрасно понимали что на моей службе они могут получить гораздо больше, да и такую стабильность мало какой лорд им мог предложить. Но под влиянием момента, видя целый мешочек, до верху наполненный золотыми монетами, они не могли себя сдержать и брали, становясь преступниками. Как в глазах закона, так и своем собственном.
А назад дороги нет. Нельзя просто так отдать полученные деньги. Они уже твои, да закон ты уже нарушил…
Двое моих сотников попались в такие сети, став информаторами и верными собачками аристократов Волантиса и магистров Пентоса. Слава Старым Богам, служба Амиры в тот раз сработала без нареканий и о предательстве я узнал до того, как они успели рассказать что-то действительно важное.
Потом была долгая игра, с дезинформацией, подставами и использованием некоторых людей в темную. По итогу я стал богаче на три сыроварни в окрестностях Пентоса и одну старую винодельню в Волантисе, а те двое отправились на каменные рудники вглубь Красных гор, где через пару лет и загнулись.
— Мы почти закончили. — Отвлёк меня от воспоминаний голос Волкана, который уже спустился с мостика и стоял у борта к готовой к спуску шлюпке.
— Действительно. — Согласился я, взглянув на берег на котором мои люди уже закончили высадку и начали строиться в боевые порядки.
Нужно было спешить, так что быстро заняв свое место в шлюпке, я сам отправился к берегу, где для меня уже подготовили коня, привезенного в специально оборудованном трюме.
Уже через час мое войско начало занимать Тенистый Городок, распространяя вокруг себя панику, крики и смерти. Все это нужно было ради одного — как можно быстрее занять почти беззащитный замок, пока его стражи прохлаждались где-то в глубине дорнийских пустынь. А все благодаря интриге, провернутой мной почти три недели назад.
***
Три недели назад.
Середина шестрого месяца 300 года от
Порт Осгилиата, Долина Солнечного Пламени, Красные Горы, Дорн.
— Это место гораздо красивее чем я думала. — Сказала Дейнерис Тарагариен, медленно и величественно спускаясь по трапу, в окружении своей немногочисленной свиты, в числе которой был и я.
— Королева!!!
— Королева!!!
— Мать Драконов!!!
— КОРОЛЕВА!!!
— Вы мне льстите королева. — Слегка поклонившись ответил я, стараясь перекричать ликующую вокруг нас толпу. — Одно ваше присутствие делает это место в сотни раз красивее.
Молодая валирийка, одетая в черное шелковое платье, облегающее ее весьма выдающуюся фигуру и оставлявшее открытыми левое плечо и бедро, с надетыми на них серебряными и золотыми украшениями, была и вправду прекрасна. Тот бочонок фруктов в меду, который я занес Миссандее, был потрачен не зря.
Если кто-то подумал что я решил на старости лет решил поиграть в Казанову, то сильно ошибается. Все было ради Престижа. Моего, в глазах королевы, и королевы, в глазах ее первых подданных из Семи Королевств.
За неделю до прибытия я связался с Эйлис и попросил ее организовать прием для нашей гостьи, самый лучший из всех возможных. Мать Драконов должна была запомнить мое владение только в самом лучше свете, еще сильнее повысив мой авторитет в ее глазах.
Кому то может показаться, что я прикладываю слишком много стараний чтобы впечатлить семнадцатилетнюю девушку? Может быть. Но только при этой девушке будут жить мои дети и внуки, и от того как она относилась ко мне, зависело будущее состояние моего рода. Так что я готов был угождать этой девочке во всем, чего она хотела, как бы мерзко это не звучало. Ведь такова жизнь — чтобы получить что-то в будущем приходится идти на жертвы, как физические, так и моральные. Главное видеть черту, между самодостаточным человеком, для которого такое подхалимство это лишь один из многих способов получить желаемое, и придворным жополизом, который ничего кроме полировки монаршего седалища не может.
Но вернемся к приему.
Моя жена справилась со своими обязанностями великолепно. Всем жителям Осгилиата последнюю неделю глашатаи день и ночь рассказывали о уме, красоте, щедрости и мудрости Матери Драконов. Как она любит простых людей и как она не любит излишне кровопролитие. Для горожан моего города, который в последние годы значительно разросся из-за тысяч беженцев войны из Штормовых земель, Трезубца и Простора, она уже была ангелом, спустившемся в этот пропитанный пороком мир, чтобы спасти их, невинных агнцев. А раздаваемые каждый день хлеб и вино, вместе с жаркой быков на центральной площади, еще сильнее усиливали это мнение.
Так что радостные крики тысяч простых людей мы услышали еще до того, как вошли в гавань. Бесконечное море горожан выстроилось в порту, скандируя имя Матери Драконов, кидая вверх лепестки роз и делая все чтобы хоть краем увидеть уже ставшую легендарной в их глазах личность.
Поэтому появление прекрасной, словно нимфа, девушки, с платиновыми, уложенными в простую, но изящную прическу, волосами, и сияющими фиалковыми глазами, сначала вызвал почти одновременный выдох восхищения, а потом такой же взрыв ликования, заставивший даже меня, к такому готовому, невольно опешить. Когда на тебя устремлены сотни любящих глаз, когда тысячи с обожанием произносят твое имя…