Восхождение в бездну
Шрифт:
Дорога тянется ровным направлением, словно кто протаптывал, боясь заблудиться, и шёл только прямо в земли южных народов. Южане отличаются тёмной кожей и своеобразным нравом. Зачастую они мирные, а если воюют, то исключительно сами с собой. Агрессия орков мешает торговле, отчего и дорога уже зарастает травой, а ведь она помнит с десяток или того больше обозов за день. На той стороне Дремучего леса дорога упирается в торговый город южан Валафар. Он назван в честь своего покровителя, что заложил его на руинах Содомы. Город стал отражением самого Валафара – не город, а скопище напасти для незнающего путника. Он не стал отстраивать новые стены и здания, а просто приспособил руины. Огромные
Первый день пути прошёл с энтузиазмом. Время подошло к ночёвке, её устроили прямо на обочине. Мула привязали чуть в стороне, чтобы отвлекал в случае опасности. Юнца тоже пришлось связать, а как иначе – он, не задумываясь, исчезнет в ночи, если выдастся такой шанс. Спали по очереди, несли караул – ведь всё же в Дремучем лесу находятся.
Благополучное утро следующего дня наступило быстрее, чем ожидалось, проснулись все. Ближе к обеду, находясь в пути, юнец сам начал разговор.
– Совсем скоро нужно сходить с дороги, – его голос задрожал, может, от волнения, а может, от того, что долго молчал. – Будет тропа, по ней идти надо.
– Ну, хорошо, – Табрис его подбодрил. – Юнец, только помни, что мы идём с миром.
– Да, я только об этом и думаю… – дрожь в его голосе не прошла, и она заставляет насторожиться.
– Юнец, ты бы не был так категоричен к нам. Когда мы придём в твой лагерь, мы тебя сразу отпустим, даю слово, – Табрис даже приложил руку к своей груди в знак искренности.
– Я не всё понимаю, что вы говорите, но от вашей доброты второй день тащу мула.
– Это издержки доверия, – добавил Люциан с еле заметной ухмылкой. – Мы доверились тебе на свой страх и риск, мы вытащили тебя из казематов, и ты тоже должен доверять нам.
– Тяжело доверять человеку, когда руки связаны верёвкой, – юный орк обернулся, надеясь, что его развяжут.
– В нашей жизни много чего тяжёлого, как я уже сказал – это всё издержки доверия, – Люциан развёл руками, изобразив отказ. – В твоих интересах, юнец, быстрее довести нас в свой лагерь и обрести свободу, – юный орк ничего не ответил, только фыркнул и сильнее потянул мула, а через добрую сотню метров он притормозил. Его острые уши дёрнулись будто от какого-то шума, который человеку не услышать. Он сошёл с дороги и стал старательно тянуть за собой мула вглубь Дремучего леса.
– Это и есть твоя тропа? – спросил его Табрис, хотя протоптанного поблизости ничего нет, никаких намёков на тропу.
– Тропа не моя, но идти по ней надо, – юнец завёл за собой мула и пошёл средь деревьев.
– Псс… – Табрис привлёк внимание Люциана и жестом руки показал, чтобы тот был начеку. – Юнец, скажи сразу, чего нам ждать? – он сравнялся с мулом и снял с него щит, который закинул себе за спину.
– Опасность, – юный орк оскалился, а может, улыбнулся, но в волчьих глазах добра нет. – Мы идём по чужой земле…
– Как это понимать? – нахмурился Табрис и переглянулся с Люцианом, который взял в руки свой двуручный пернач со спины мула. – Когда мы вышли из крепости, сразу ступили на чужую землю…
– Эта земля принадлежит эльфам… – юный орк сощурился и пошёл дальше.
– Так разве они не ушли с этих земель? –
– Ушли, а предки остались.
– Ты хочешь сказать, что ушли только молодые эльфы, а старики остались? – Табрис хотел было вложить обратно в ножны меч, но замешкал, заметив, что травы под ногами стало значительно меньше, и деревья пошли гуще. Более того, деревья старые, многовековые, стволы у них такие широкие, что обходить приходится.
– У эльфов нет стариков, – юный орк обернулся и с каким-то презрением посмотрел на своих конвоиров. – Ушли живые эльфы…
– Мне кажется, друг мой, – вмешался в разговор Люциан, – ты слишком серьёзно относишься к рассказам юного орка и совсем забыл, что он всё-таки ребёнок…
– Ребёнок? – возмутился Табрис. – Ты сам повёлся на его рассказы про чёрную воду. Благодаря его рассказам мы здесь…
– Мы слышим то, что хотим слышать, – Люциан покосился на юного орка, что идёт впереди и ухмыляется. – Я соглашусь, что для ребёнка, тем более для орка, он чересчур уж сообразительный.
– Чересчур? Мы намедни считали, что они просто животные, а теперь называем его чересчур сообразительным?
– Да, Табрис, именно так, – Люциан перехватил разговор в свои руки и окликнул юнца. – Слушай, а как твоё имя?
– Стригой, – юнец обернулся, скаля зубы.
– Я рад нашему знакомству, Стригой, жаль, что при таких неприятных событиях, – Люциан спустя столько времени выразил почтение юному орку. Он почувствовал, что теперь они находятся в его казематах. – Скажи, Стригой, а ваши имена что-то значат?
– Значат, – он идёт вперёд, подтягивая время от времени за собой мула. Даже не верится, что это ребёнок, сил у него, как у крепкого мужика. – Когда я был совсем мал, отец взял меня с собой на первую охоту.
– На охоту? – Табрис удивился словам юнца. – И во сколько вы начинаете охотиться?
– С пяти зим, но отец взял меня с собой чуть раньше. Мне достался молодой олень, красивый. Как сейчас помню: его шерсть переливалась в лучах леса. Отец сказал бросать копьё, а как я мог бросить в таком раннем возрасте? Ну, бросил и угодил оленю в заднюю ногу, – юнец сделал паузу, чтобы слегка отдышаться. – Только шуганул его, и он побежал, но не успел олень сделать пару прыжков, как копьё отца пронзило его насквозь и прибило к дереву. Отец хлопнул меня по спине и сказал, что это наша еда. Он подтолкнул меня к оленю, а я не знал, что делать дальше. У меня не было страха, я не боялся тогда, я просто подбежал к нему, а он ещё был жив, молодой совсем, младше меня. Его взгляд был очень страшный, не то чтобы злой, а испуганный, настолько, что мне тоже стало страшно. Из розового носа шла кровь, дыхание сбито, он задыхался на отцовском копье, копытцами дёргал. Мне стало так жалко его тогда, наверное, а может, и нет… – он замолчал, будто вспоминая последовательность своего рассказа. – Сейчас и не вспомню, почему именно, но я обнял его и неожиданно для себя прокусил ему шею, он вздрогнул в моих руках и успокоился навсегда.
– Так к чему этот рассказ из раннего детства, Стригой? – Табрис взгрустнул от его истории и вдруг понял, что под ногами уже совсем нет травы, и земля стала значительно темнее, как на кладбище.
– Моё имя по-вашему будет Пьющий кровь, – с достоинством закончил юнец, словно гордится этим.
– Для людей вы людоеды, и твоё имя звучит как прозвище, – послышался голос Люциана. Он чуть отошёл к деревьям, пока слушал рассказ Стригоя. Его тоже удивило изменение окружающего леса, да и мул стал подозрительно фыркать. – Мне интересно, откуда ты так хорошо говоришь, научил кто-то, или все орки так же хорошо говорят?