Восхождение в бездну
Шрифт:
— То есть… Это не вы наложили заклинание, благодаря которому растения…
— Нет, я не накладывал такого заклинания. Эти деревья, понимаете ли… Они сами принимают решения и поступают так, как им подсказывает их совесть.
— Шутите? Так не бывает!
— Как видите, в этой Сфере бывает ещё и не такое.
— ???
Глаза Ксении стали размером с плошки. Ну да, привираю малось — но с десертные ложки, это факт. Однако надо как-то уговорить своих древесных защитников пощадить пленников. Я подошёл к деревьям, ласково погладил по коре каждое.
— Атос… Портос… Арамис… — вот да, я с некоторых пор стал называть
При последних словах Ксения побледнела и даже как будто бы покачнулась:
— Эти деревья… хищники? — прошептала синими губами.
Я кивнул.
В это время ветки со связанными туристами наклонились практически к самой земле, что-то щёлкнуло, ветки распрямились, а грабители-неудачники так и остались лежать на земле со связанными конечностями. Я перерезал путы пленников и отошёл от них на расстояние метра.
Первой вскочила Юля и сразу стала орать:
— Ты ещё поплатишься за это! Маньяк! Да я вернусь и подам на тебя заявление в полицию! Тюремные решётки давно по тебе скучают!
— Ну-ну… Не поняла, значит, ничего…
Тут же ветки стоящего рядом с Юлией дерева наклонились и обвили её. Минута — и девушка вновь связана и вновь болтается вниз головой среди листвы.
Парни, видя такой расклад, оказались более разумными. Они молча кивнули мне в знак благодарности головами и удалились прочь с поляны от греха подальше, не дожидаясь освобождения своей начальницы. Та же больше не возникала — видимо, на этот раз дерево позаботилось о том, чтобы она не могла издавать ненужных звуков.
Мы же с Ксенией присели на деревянные кресла около оборудованного кострища, я воспламенил «молнией» дровишки. Через пять минут вода в котелки над огнём закипела. Тут же рядом, на специально оборудованной полке, у меня находилась заварка для чая и деревянные пиалы. Вместо конфет я предложил девушке засушенные кусочки местных фруктов.
Помешали наслаждаться чаепитием нам всё те же друзья Юлии. Они, как оказалось, никуда не ушли, а так и топтались в кустах рядышком. На каком-то этапе я услышал просьбу, полную отчаяния:
— Семён, извините нас, пожалуйста… Но отпустите Юлию, мы заберём её, и больше вы нас никогда не увидите!
И да, я же не маньяк какой-то. Я внял. Попросил дерево снова отпустить пленницу, но разрезать путы на этот раз не стал. Один из парней взвалил кокон с девушкой себе на плечо и они отвалили в закат. Ксения ушла с ними.
Эх, я уж размечтался… Ну, да так-то оно, пожалуй, будет и лучше — не готов я пока к ответственности за другого человека.
Глава 10. Без меня меня женили
Как и ожидалось, внутри своего жилища я обнаружил эспера, не знаю его имени. Ловушка захлопнулась и вакуумизировалась в тот момент, когда он вломился внутрь с целью обокрасть меня. Если честно, мне было жаль его — тупой просто, повёлся на подначки своей начальницы и любимой в одном флаконе. Так часто бывает: вроде, ради любви совершаешь подвиг, а в результате оказываешься в полном дерь… короче, некрасиво всё получается.
Ну, как бы я тоже не виноват. Я же не тащил его обманом сюда. А неприкосновенность
Колосса я вытащил и положил к подножию Атоса. Надо бы и Портоса с Арамисом угостить, но мне не хотелось заниматься расчленёнкой. А так всё похоже на несчастный случай. Портосу я пообещал завтра притащить гориллу, а Арамису — что следующая добыча будет полностью его.
Кстати, в мешочке на шее Эспера я нашёл парочку «гранаток». Естественно, забрал их себе — мой трофей, так-то. Честно выстраданный. Мне же теперь ночь не спать, усмирять свой душевный раздрай. Потому что если кто думает, что это так легко — чувствовать себя причастным к убийству человека, то он глубоко ошибается. Это очень тяжело. Даже если это не первый убиенный с твоей помощью подлец. Всё равно тяжело.
Комбез на ночь я стащил с себя и поместил в лоханку с водой. Пусть так полежит, а не то пересохнет и станет жёстким, как латные доспехи рыцарей из древности. По утру обработаю мездру внутри комбеза глицерином, я прихватил с собой немного специально для таких случаев.
От Эдика у мня осталась его бутылочка с настойкой или вытяжкой, уж не помню, как он называл тот напиток. Накапал себе граммулек пятьдесят, хлестанул. Малёхо отпустило, и я уснул.
Утром, разумеется, от эспера ничего уже не осталось. И слава Богу. Потому что лишь только я успел разделаться с обработкой комбеза и облачиться, как ко мне снова заявились гости. На этот раз Юлия вела себя пристойно, не вопила и не обзывалась. Просто стала требовать вернуть ей её Витеньку. Живого или мёртвого.
Я не стал раскрывать всех карт, а просто впустил её внутрь своего жилища и сказал: «Ищи сама». Она обошла все комнаты, заглянула и в шкафы, и под кровать.
— И что ты с ним сделал?
— Я??? Ты же сама видишь, что тут никого нет. И, кстати, из дома есть ещё один выход, — я показал ей выход на утёс, где у меня был оборудован трон. — Может быть, он сбежал через него?
Ну да, знаю, что врать грешно. Но в данном случае мне вовсе не светило признаваться в злодеянии, в котором я как бы и не виноват, и как бы виноват одновременно. Пусть лучше считает своего Витеньку подлецом и трусом, чем оплакивает его гибель и винит себя в ней. Это же она приволокла парня в Сферу, она позвала на грабёж, она же и послала его на верную погибель. Так что я своей ложью даже облегчаю ей дальнейшее существование. Доброе дело, по сути, творю.
Кстати, про туалет. Раньше, когда я ощущал себя здесь этаким одиноким Робинзоном, он мне казался чрезвычайно комфортным. Всё время, когда я им пользовался, вспоминались строчки из детского стишка: «Лучше нет красоты, чем…» Хотя, почему это детского-то? Историю о происхождении этих строчек я слышал по радио.
Якобы ещё в 1785 году Жан Пьер Бланшар и врач-американец Джон Джеффрис испытывали воздушный шар. В какой-то момент их летательный аппарат стал резко идти на снижение. Воздухоплавателям пришлось выбросить практически всё снаряжение, рулевые крылья и даже якоря, затем снять с себя и отправить за борт даже одежду. Но только после того, как они оправились, шар снова стал набирать высоту. И, типа, этот эпизод послужил отправной точкой для сочинения двустишия.