Восхождение
Шрифт:
Федоров как-то сказал своему мастеру:
— Ограждение на судне номер один буквально давит мне на душу. Мы должны перехватить у них хотя бы гребные винты и выставить их у себя раньше.
Он послал своего плановика прямо в судомеханический цех с тем, чтобы точно знать день и час, когда винты можно будет отвезти на свой корабль. Но и Пинхасик думал о том же. Едва на огромных стальных лопастях винтов успела подсохнуть ярко-желтая краска, как монтажники корабля номер один уже повезли их в сухой док.
Винты подали под корму судна ночью. Инженер, мастер и рабочие
— Вы победили, но сознайся, черт побери, леерные ограждения и винты ты и твой мастер выхватили у меня из-под носа, — с горечью сказал Федоров Пинхасику, встретив его тем же утром в доке.
...В один из апрельских дней на большом митинге в судояме парторг ЦК на заводе вручал премии лучшим рабочим. Парторг говорил с высокого моста эстакады, по обе стороны которого в два ряда высились черные массивные корпуса кораблей.
Рабочие слушали его на палубах своих теплоходов, только на несколько минут оторвавшись от работы. Денисов, Шишкин и многие другие получили именные часы, Наумов — большой радиоприемник. Он в замешательстве не знал, куда его поставить, держал в руках.
— Коммунизм начинается там, где появляется самоотверженная, преодолевающая тяжелый труд забота рядовых рабочих об увеличении производительности труда — этому учил нас великий Ленин, — сказал парторг. — Сегодня мы поздравляем победителей, но глаза мои невольно приковываются к Волге и к нашим кораблям. Мы еще в большом пути, товарищи, в разгаре незавершенной битвы.
Еще один сверхплановый
Уже стремительно приближались дни весеннего паводка. До стихийного всплытия судов, ожидаемого в середине апреля, оставались считанные дни. И вот тогда рабочие решили построить еще один сверхплановый буксирный теплоход.
Новый корабль, получивший имя «Смоленск», должен был выйти на Волгу из дока вместе с судами первой весенней очереди.
Когда на заводе узнали, что коллектив буксирного хочет построить еще один корабль всего за девять суток, — то сначала просто не хотели этому верить. Решение кораблестроителей казалось неслыханной технической дерзостью. Инженеры из других цехов приходили в буксирный: «Вы не утопите «Смоленск», товарищи?» — спрашивали они.
Начальник буксирного подводил любопытных к большому пролету. Там на расчищенном месте уже стояли стапели, и мостовой кран укладывал на них секции, которые полностью сваривались и собирались в другом пролете, тут же под крышею цеха.
Инженер молча показывал рукой на корабль — говорить было бесполезно, грохот от пневматических молотков чеканщиков заглушал его голос. Все пространство огромного гулкого цеха было залито ослепительно ярким светом от красноватого пламени сварки.
Решение о закладке «Смоленска» родилось на одном из производственных совещаний.
— Мы на партийном собрании актива решили предложить коллективу буксирного взять на себя еще один корабль, — сказал один из мастеров цеха Привалов,
— Места нет свободного в цехе, где же мы заложим? — возразил кто-то.
— Придется варить и собирать секции одновременно, — сказал Привалов. — Тесно, но без обиды. Работа будет с огоньком. Нужен график, суточный, твердый, как железо, — говорил он. — Работать по графику на судостроении можно и должно. На сверхскоростном буксире мы должны доказать это всему заводу.
Парторг цеха предложил с момента начала работы на «Смоленске» после каждой смены вывешивать специальный бюллетень.
— Пока буксир у нас под крышей, будем соревноваться с коллективом дока. Итак, товарищи, мы просим руководство завода утвердить нам еще один сверхплановый буксирный теплоход, — сказал он в заключение. — Мы крепко замахнулись, но слово дали партийное, и надо его сдержать.
Хотя Наумов был очень занят в доке, он почти каждый день выбирал время и забегал в буксирный цех посмотреть на строящийся «Смоленск». Все секции корабля должны были быть изготовлены к 11 апреля, но рабочие опередили жесткий график на три дня.
Распахнулись огромные ворота цеха, и секции «Смоленска», буксируемые паровозом, медленно сползли в судояму. Туда тотчас пришли судостроители, с тем чтобы собрать корпус новорожденного корабля в невиданно короткие сроки — в пять дней.
Прогнозы погоды предсказывали, что вода может поступить в судояму 14—15 апреля, а на буксире «Смоленск» многое было еще не готово. Трое последних суток все работали, не считая часов. Надо было опередить Волгу во что бы то ни стало.
Тревожная ночь
Лед на Волге тронулся. Он шел мимо заводского затона, отгороженного узким песчаным островом. Синеватые с подтаявшими краями льдины, громоздясь друг на друга, со скрежетом выползали на пологие берега искусственной косы и подымались там в небо торосами десятиметровой высоты. В воздухе висел раскатистый гул, точно на реке стреляли из пушек.
Вода поднялась почти до самой вершины бетонной перемычки и настойчиво просилась в судояму. Уже никакая сила не смогла бы ее удержать долго. Оставались считанные часы до взрыва перемычки, назначенного на утро следующего дня. В доке спешно заканчивались последние приготовления к приходу воды.
В эту тревожную ночь Наумов вместе с группою рабочих дежурил на плотине. Ему поставили маленькую будку с полевым телефоном неподалеку от мощных насосов, непрерывно откачивающих воду, пробивавшуюся в док. Вокруг будки лежали заготовленные на случай аварии груды мешков, набитых песком.
Ночь выдалась ветреная, холодная, плотину то и дело захлестывало водяными брызгами. На реке было темно. Но сам док и корабли освещались огнями прожекторов, и белые столбы света, уходя к Волге, точно выхватывали там из темноты крутящиеся в грозном водовороте льдины.