Восхождение

Медников Анатолий Михайлович

Так было на промыслах Нефтеюганска, Сургута. Но особенно быстрыми темпами развивался Самотлор, всем своим опытом убедительно подтвердив правильность такого подхода.

...Слушая Геннадия Павловича, я вспомнил нашего спутника и гида в Нижневартовске, инженера Наиля Султановича Галеева, который

шутливо отрекомендовался нам как «татарский сын русского народа». Он приехал на север из Башкирии, где проработал немало лет, сейчас заведовал одним из отделов в нефтегазовом управлении. Он сказал, что Самотлор это его последняя и самая сильная любовь.

И сам воодушевленный и увлеченный своим рассказом, тем, что видит каждый день, что составляет существо его будничной работы, он в автобусе, глядя на тайгу, болота, строения, проносившиеся мимо, воскликнул: «Самотлор — это же Курская битва девятой пятилетки!»

Сказано это было сильно, с какой-то мощью внутренего убеждения в том, что и сам инженер думает так, и так это есть на самом деле.

Конечно, подобные метафоры всегда относительны. В этой тоже был некий эмоциональный запал, известная доля преувеличения. И все же Галеев как бы врубил эту фразу в мою память. Да, битва, несомненно, ярчайшая трудовая битва современности.

Мы жили в Нижневартовске в уютной двухэтажной деревянной гостинице, неподалеку от «бетонки», днем и ночью заполненной потоком машин, ревом могучих «МАЗов», «КрАЗов», «Татр». Это была «бетонка» кольцевой дороги, как бы передававшей напряженное биение рабочего пульса всего Самотлора, ныне разбуриваемого во всех уголках нефтеносной площади, разбуриваемой уже «под завязку».

В Нижневартовске, как и во всех северных городах Тюмени, стоят телевизионные установки системы «Орбита»,

стальные раковины, похожие на огромные уши, чутко слушающие небо. Вечерами, с наступлением темноты, загорались экраны телевизоров, передающие «рукопожатие в космосе», стыковку космических кораблей «Союз» и «Аполлон».

И невольно ассоциативно сопрягались в наших ощущениях, сознании, в эмоциональном настрое эти два ряда впечатлений — и от штурма в космосе, и от штурма сибирских недр, от того земного подвига, который мы наблюдали в Самотлоре.

«...И, называя наше время временем великих свершений, мы отдаем должное тем, кто сделал его таким, — мы отдаем должное людям труда», — сказал Леонид Ильич Брежнев с трибуны XXV съезда КПСС.

Чувство сопричастности к истории — сложное и тонкое чувство. Оно редко обнаруживает себя в открытой форме. Ему противопоказана всякая аффектация, как рабочему человеку чуждо выспреннее тщеславие.

Совершая подвиг на войне или в труде, человек редко думает о его значении. Порою лишь спустя многие годы люди понимают, сколько существен и весом был их вклад в сотворение важных перемен. Но разве от этого подлинная историчность событий становится меньше?!

Сопричастность к истории! Я ощущал ее всюду, не только на Самотлоре. Тут, должно быть, только с особенной силой. Но и на всех промыслах, во всех северных городах, о которых шла речь. Всюду меня не оставляло ощущение прикосновения к индустриальной легенде, творимой на наших глазах, ощущение безусловной причастности к истории пятилеток всех тех, о ком рассказывается в очерке.