Восхождение
Шрифт:
– А чтобы потом всякие уроды не пялились на пляже! – вспылила младшая княжна. – За такие вещи надо было вырвать язык и сломать руку. Левую, например…
Шубин громко закашлялся, не ожидая от Екатерины такой пылкой тирады. Видать, серьезно ее обидел Ягужинский. И в самом деле, надо этот вопрос урегулировать на уровне глав родов. Еще и виру за оскорбление взять. Если на то пошло…
Наконец доехали до поселка. Водитель не успел подъехать к воротам, как они распахнулись, впуская машину внутрь. Шубин нахмурился, разглядывая охранника, едва ли не подпрыгивающего на месте.
– И что случилось? – риторически
– Понял, командир, – Николай, проявляя живость, выскочил наружу и, перекинувшись парой слов с товарищем, вернулся к машине. Наклонившись к открытому окну, доложил: – Некоторое время назад в дом зашел гость, не представился, но сказал, что ему очень надо встретиться с княжной Тамарой. Кажется, волхв. Ребята даже ничего противопоставить ему не смогли. Даже сами проводили в дом. Под воздействием, видать.
– А где сейчас волхв?
– Сидит в доме, спокойно пьет чай, разговаривает с баронессой и княгиней, – пожал плечами Николай.
– Думаю, ничего страшного, – Тамара решительно толкнула в бок сестру. – Чего расселась? Выходи. Кажется, я знаю, зачем этот волхв пришел…
Первым, кого увидели девушки, войдя в гостиную, был колоритный старик с седой длинной бородой, тщательно расчёсанной и подровненной на конце. Лицо его покрылось глубокими морщинами, глаза прячутся под кустистыми бровями, такими же белесыми, как и волосы. Гость сидел на диване, опираясь на простую деревянную клюку с глубокими резами, идущими от навершия книзу, как старомонгольское письмо. На нем была темно-коричневая рубаха навыпуск, черные штаны, заправленные в начищенные сапоги. Этакий любитель старины, не желающий надевать удобные и современные вещи. Но от старика веяло Силой, очень яркой и чуть ли не прозрачной мощью, облекающей всех, кто находился в комнате непонятным восторгом и спокойствием.
Только Тамара знала, что это не так. Она вспомнила старика из своего видения. Никита очень обстоятельно рассказал, как выглядит ведун, и девушка не могла ошибиться. Николас. Но какими неисповедимыми путями он добрался до поселка? Это казалось невероятным. Хотелось даже пощупать ведуна, чтобы окончательно убедиться в его реальности.
Княгиня Меншикова сидела очень далеко от старика. Ее чувствительные энергетические точки просто не выдерживали мощных импульсов, исходящих от Николаса. Баба Агата, устроившись в кресле возле распахнутого окна на веранду, шустро работала спицами. Тамара чувствовала, как и мама, и бабушка выстроили мощную защитную стену, огородившись от ведуна. Старика, кажется, это забавляло. Перед ним на журнальном столике стоял стакан с крепким чаем и блюдце с домашним печеньем.
В воздухе витало напряжение. Кажется, недавно здесь состоялся весьма энергичный разговор. Глаза у всех блестят, и не у каждого – довольством.
– Здравствуйте, – пискнула Катя и неуловимым движением прощупала виски, спрятавшись за спиной сестры.
– Здравствуй, Чувствующая, – по-доброму улыбнулся ведун. – Ты иди, дочка, к себе. Тяжело тебе будет, пока я здесь. Хочу с твоей старшей сестрой поговорить. Наедине…
Последнее слово он выделил очень тщательно, и, к удивлению Тамары, мама с
– На улице благодать, – сказала баронесса, прижимая к груди корзинку с клубками. – Пойду, в беседке посижу, на ветерке. Ты как, Наденька?
– Может, еще чаю, Николас? – на всякий случай спросила Надежда Игнатьевна, усиленно сопротивляясь посылу ведуна.
– Спасибо, княгиня, не нужно, – покряхтел старик, устраиваясь поудобнее.
Тамара села рядом с ним, пригладив сарафан на коленях, уложила на них руки и замерла в ожидании. Ведун повернул голову и очень внимательно, даже чересчур, поглядел на девушку. В его глазах мелькнуло одобрение.
– Точно, рыжая. Не соврал твой мужик. Люблю рыжих, – пробурчал он. – Ты расслабься, дочка. Никаких страшных вестей я тебе не принес. Вижу, что гложет страх за суженого. Жив он, но слишком далеко, чтобы вернуться домой.
– Как это? – пролепетала Тамара, обмирая от этих слов.
– А вот так! – внезапно повысил голос ведун. – Слишком своеволен твой Никита! Берет на себя право судить своим законом! Не всегда полезно и правильно! Сошелся он со своим врагом, да забыл простую истину: на всякую Силу найдется свое оружие! В народе, правда, говорят менее изысканно…
– Что? Случилось? С Никитой? – яростным, дрожащим от гнева и страха голосом, спросила Тамара.
– Говорю тебе: попал в лапы твари из преисподней, не защитился вовремя, – ведун взял в руки стакан и медленными глотками стал допивать остатки чая. – Ауру не чуешь? Не можешь настроиться на его энергетическое поле? Вот о чем и говорю. Не вздумай через астральный канал связываться с ним. Себе навредишь. Не ищи. Рано пока.
Николас говорил отрывистыми фразами, и Тамара с трудом могла связать их в четкую картину. Глаза защипало от предательских слез и потекшей туши. Сжав зубы, чтобы совсем не расклеиться, она несколько раз глубоко вздохнула, успокаиваясь.
– Что за враг?
– Не знаю. Очень хотел его наказать. И наказал. Скоро он в России будет. В браслетах, Силу его блокирующих.
– Хазарин, – догадалась Тамара. Албазинские приключения до сих пор были неприятным воспоминанием минувших дней. И расспросы Никиты об опальном волхве сердили ее. Зачем ему понадобились подробности о человеке, которого она в лицо видела пару раз в своей жизни – понять не могла. Ломакин был у них во дворце, когда старшей дочери великого князя Константина исполнилось то ли двенадцать, то ли тринадцать лет. Не суть важно, быльем поросло. Обычный с виду человек, обладающий нужными для его профессии возможностями, боевой маг. Что еще можно сказать?
И что получается? Никита, обуреваемый жаждой мести, столько лет ищет Хазарина с целью наказать его? Какие мотивы толкают мужа на глупые, с точки зрения молодой женщины, поступки? Ведь ничего не говорил, все держал в тайне. И додержался. Поставил Тамару перед выбором: как жить дальше без него, взвалив на плечи тяжелейшее бремя сохранить фамилию Назаровых и их капиталы.
– Взрослеть начал рано, да некому было подсказать, что в жизни важнее, – проворчал Николас. – Я же его насквозь увидел, когда из болота вытащил. Больно прыткий, самостоятельный. Нет корней, которые бы его держали на месте. А когда появились, не обратил на них внимания.