Воск
Шрифт:
В палате было темно, а на улице горели яркие фонари, освещая широкий больничный двор. Она увидела высокий забор и ворота, которые пару раз раздвигались, чтобы пропустить неотложку.
Слабость и тошнота били в голову. Она вновь прилегла и дала себе время отдохнуть. Затем, снова встав на ноги, она потихоньку вышла из палаты.
Стараясь тише шлепать босыми ногами, девушка прошлась вдоль коридора. Никого. Несколько шагов отделяли ее от двери с надписью «Выход», но вдруг ее окликнули.
Лиза обернулась. Блондинка в коротком халате ждала объяснений.
– Голова болит, – ответила девушка, пытаясь скрыть волнение и дрожь в голосе. – Нужно измерить давление.
– Процедурная
Сердце у Лизы провалилось куда-то вниз живота и замерло.
– В этом нет никакой необходимости, – промямлила она, немеющим языком. – Впредь я буду вести себя тихо.
Тем временем, забыв в ординаторской ключи от машины, доктор на цыпочках пробирался по коридору. На его счастье, ему никто не встретился. Он шмыгнул в кабинет и, не включая свет, кинулся искать брелок. Ни в кармане халата, ни на рабочем столе его не оказалось. Замучавшись рыскать в темноте, он плюнул на конспирацию и включил свет. Полночная ординаторская ожила.
Чертовы ключи, словно провалились. Он перевернул вверх дном все свои бумаги и уже перешел на соседние столы, как вдруг его внимание привлекла невычищенная пепельница. Ключ поблескивал в ворохе его окурков.
– Кристина… – промолвил он, усмехаясь.
Кристина сосредоточенно обматывала руку пациентки манжетой. Затем она нажала на кнопку тонометра, и обе прислушались к пикающему сигналу, сообщающему о частоте биения сердца.
– Твой пульс почти сто ударов в минуту, – сообщила она, когда манжет сдулся. – С трудом верится, что ты ничего не замышляешь.
Лиза промолчала. Медсестра смотала тонометр и с деловитым видом отложила его в сторону. Затем она извлекла из кармана маленький ключик и вставила в скважину в дверце стеклянного шкафа, где стояли коробки с лекарствами, которые обязательно хранились под замком.
Кристина все еще стояла спиной к девушке, но времени на размышление не оставалось. Схватив со стола тяжелую бутылку с раствором фурацилина, Лиза занесла ее над головой медсестры. Внезапно Кристина обернулась, и пациентка выронила бутылку из рук. Прочное стекло не разбилось, но желтоватая жидкость мигом залила белый потрескавшийся кафель под ногами, отчего процедурная стала слегка напоминать запущенный общественный туалет. Поддавшись животному инстинкту выживания, Лиза рванула с места. Пока ноги несли ее в сторону двери, голова пыталась оценить, насколько быстро бегает медсестра. Ответ напрашивался сам собой. Учитывая отголоски травмы и остаточное действие снотворного, Лиза могла обогнать лишь черепаху. Ожидая, что рука медсестры вот-вот вопьется розовым маникюром ей в шиворот, она тем не менее добралась до лестницы. Не обнаружив погони, Лиза подумала о своей скромной квартире, в которой она запрется и больше никому не позволит войти. Посеянное в сознании зерно оптимизма прибавило ей уверенности в успешном завершении побега. Ей не приходило в голову, что ее план не провалился лишь потому, что в этот самый момент Кристина лежала лицом вниз в луже крови.
Медицинская сестра не сразу поняла, что пациентка пыталась ее оглушить. Эта мысль дошла до ее сознания лишь после того, как Лиза выбежала из процедурного кабинета. Вне себя от злости Кристина бросилась за ней, но внезапно ее ноги заскользили по мокрому полу, отчего она моментально потеряла равновесие и неуклюже шлепнулась на колени. Затем она снова допустила оплошность,
Лиза спустилась по лестнице на первый этаж и оказалась в шаге от свободы. Из будки охранника был виден каждый метр холла, ведущего к центральным дверям. Рискнуть и просто пройти мимо спящего цербера, который мог в любое время открыть глаза? Слишком большая роскошь. Она опустилась на четвереньки и, молясь, чтобы камера видеонаблюдения не сняла этот неловкий момент, поползла к выходу.
Замок оказался не запертым. Приотворив дверь, Лиза выскользнула на улицу. Она побежала по больничному двору, не обращая внимания на больно врезающиеся в ступни острые камни асфальта. Только бы никто не увидел из окна. Только бы Кристина не догнала!
Вот и ограда. Сейчас она протиснется между прутья. Но пространство оказалось слишком узким. Она просунула голову. Потом протиснулась наполовину и застряла.
«Теперь они точно упрячут меня в психушку», – думала она, представляя, какой поднимется хохот, когда поутру ее обнаружат торчащей кверху задницей в заборе. Ей представилась уничтожающая усмешка голубоглазого мерзавца и отвратительное выражение на лице лечащего врача. Чтобы сделать рывок, она напрягла все тело. Всего какая-то секунда боли – и бедра проскользнули за остальной частью туловища. Пусть усмехается дальше, но только не над ней!
Она прошла по сырой, безлюдной дороге, ведущей прочь от больничных ворот. Ни такси, ни попуток. Не ездили даже скорые, спешащие по вызовам. Хотя последний факт был очень кстати.
Становилось холодно. Так холодно, что начала кружиться голова. Зря она не захватила какую-нибудь простыню, чтобы укрыться. Если ей повезет и она доберется до дома, то наверняка сляжет с воспалением легких. Еще пару шагов, еще несколько, и еще… Ноги одеревенели и перестали слушаться. Она обернулась взглянуть, далеко ли успела уйти. О нет! Больничный двор и белые стены хирургии все еще могли догнать и поглотить ее.
Она попыталась бороться: «Я здесь не умру. Только не здесь!». Затем стало теплее…
Встреча, которой лучше бы не было. Четвертая ступень
Выходя из больницы, Вадим наткнулся на спящего охранника – и, в наказание за халатность, настежь распахнул приоткрытую входную дверь. Предполагалось, что холод разбудит привратника быстрее, чем проходящие мимо люди.
Вылавливая из пепельницы ключи, он вымазал пеплом чистую майку, отчего вид у него был страшно сердитым. Не хватало еще, чтобы пятно не отстиралось! Больничные ворота выпустили его неспешно кативший по ночной дороге лексус. В колонках противоестественно тихо играл тяжелый рок. Ловко прикурив и сделав музыку громче, он начал медленно давить на педаль газа, но в этот миг свет фар облизал что-то странное на обочине. Оно белело на фоне серой ночной травы, навевая мысли о дешевых ужастиках. Проезжая мимо, Вадим высунулся из окна, чтобы лучше разглядеть предмет. Его сигарета упала на кожаное сиденье. «Замечательно, – подумал он про себя. – Сначала пятно на рубашке, а теперь прожжённое кресло!». Вечер явно не задался. Выругавшись, он швырнул дымящийся окурок в темноту.