Воскрешающая 2. Среди пауков. Книга первая
Шрифт:
Мы легли спать, когда было далеко за полночь. Нацтер на диване, который мы все-таки смогли перетащить в спальню. Ну, а я на своей не менее мягкой кровати. Нам долго не спалось. Мы даже в приступе веселья некоторое время дурачились, кидаясь подушками. Галлюцинации меня больше не мучали.
Утром меня разбудило звонкое птичье пение, раздававшееся где-то за окном. Птица заливалась на разный лад, изредка постукивая клювом в стекло. Я открыла глаза. Повернув голову, увидела Нацтера, продолжающего крепко спать, а приподнявшись,
Из-за шторы хорошо различался лишь его темный силуэт, и благодаря взмахам крыльев, я полностью уверилась, что это никто иной, как самая обычная птица.
Мною овладело любопытство. Я тихонько встала, и босиком подошла к окну. Мне очень захотелось посмотреть на певунью, но я боялась резким движением ее спугнуть.
Я осторожно отодвинула штору и обомлела… Это был большущий пестрый паук с синими крыльями. Паук плел паутину и пел по-птичьи. Причем он был так занят, что некоторое время меня не замечал. Его крылья были из перьев, и на ногах вместо волос обычный пух.
Неожиданно паук замер в неподвижности и тревожно защелкал челюстями. Его когтистые лапы стукнулись об стекло, он оттолкнулся и, захлопав крыльями, полетел прочь.
Я перевела дыхание.
– Везде пауки, – и передернула плечами, – бр- Р, как можно жить среди пауков?
Утро было хмурым, бледно – желтые облака скапливались над городом – дворцом, грозя в скором времени обрушиться дождем на его суетливых жителей. Кое-где через зеленые проблески неба прорывались розовые лучи, и рассеивались веерами по небосводу. Достигнув земли, они превращали ее в причудливую смесь теней и ярких красок.
На террасах в предчувствии дождя раскрылись во всей красе цветочные клумбы. И еще… всюду летали белые клочья паутины, глядя на которую у меня пропало всякое желание прогуляться под открытым небом.
Вдоволь насмотревшись на утренний пейзаж, я отошла от окна, собираясь заняться собой. Когда я выходила из душа, проснулся Нацтер. Вставать ему совсем не хотелось.
Некоторое время он наблюдал за мной, прищурив сонные глаза, иногда улыбался, когда я бросала на него мимолетные взгляды.
– Пора вставать или ты так не думаешь?
– Я здесь отвык рано вставать, – произнес он, сладко потянувшись.
– Гульсияра случайно не снилась?
Нацтер ответил, закрыв глаза:
– Видел Армонду. Она и Гульсияра выстроили огромный замок на берегу озера, а потом в нем заблудились. Я отправился их искать, но мне всюду попадались пауки. Тогда я выпустил перед собой букаруса. Тот только успевал их ловить, он так растолстел, что я испугался, что он лопнет. Я уже исследовал почти все комнаты, и осталась последняя, но из нее навстречу вышел Татхенган. Он схватил Буку, и стукнул кулаком по стене замка. По ней побежали трещины. Мне бы спасаться, но я хотел во чтобы то ни стало найти девчонок.
Рассказав свой сон, он открыл глаза, и внимательно посмотрел на меня.
– Не нравится мне этот сон, – в заключение сказал Нацтер, и сел. – Чтобы он не сбылся, нужно его срочно сжечь!
– А мне ничего не снилось. Кстати, как ты собираешься его сжечь? Я не взяла ни единой свечки.
Нацтер всегда сжигал плохие сны. Этот ритуал был обычным на его родине. Делал он это очень просто: описывал сон на листке бумаги, и сжигал в пламени свечи, а потом, произнеся заговорную молитву, развеевал пепел по ветру.
Насколько я помнила, ему плохие сны почти не снились.
– И часто ты стал видеть плохие сны? – после долгой паузы спросила я.
– Нечасто. Как думаешь, у него свечка найдется?
– Мы не узнаем, пока не спросим.
Нацтер резво вскочил, немного попрыгал, прогоняя остатки сна, и убежал принимать душ.
Вскоре мы были готовы к очередным приключениям нового дня.
К большому огорчению для Нацтера, султана найти нам не удалось. Его не было в кабинете, в обеденном зале, а в апартаменты Ирлисы я идти не рискнула.
– Я пойду к поварам, – сообщил Нацтер, – может, у них раздобуду огонь.
– Я жду тебя в зале.
Мы расстались. Он пошел в одну сторону, а я в другую. В зале стол уже был накрыт. Проигнорировав осуждающие взгляды предков ныне здравствующего султана, я приступила к завтраку. Где-то на втором блюде в зале появился Татхенган.
На этот раз он выглядел скромнее, чем вчера, но не менее элегантно. Бирюзовая рубаха, подпоясанная широким белым поясом с вкраплениями из красных камней, черные брюки и того же цвета туфли.
– С добрым утром, Богиня! – серьезным тоном произнес он приветствие.
Я чуть не подавилась от возмущения.
– Только не надо его портить глупыми прозвищами!
Султан выбрал место за столом. Снисходительно улыбаясь, он уперся в меня проницательным взглядом своих синих бездонных глаз, и сказал:
– Сколько помню, ты ни разу не произносила вслух мое имя, и потому я тоже решил придерживаться твоего стиля общения.
– Но это глупое прозвище меня раздражает. Ты хочешь со мной поссориться?
– Ни в коем случае! Может, мы придем к компромиссу?
– И что ты предлагаешь?
Я пыталась вспомнить, называла ли я султана когда-нибудь по имени, но не могла. Что-то мешало обращаться к своему бывшему врагу по имени. Словно оно определяло дистанцию между нами, лишаться которой мне было ни к чему.
Султан стал серьезным. С задумчивым видом он наполнил тарелку, потом откинулся на спинку стула и ответил:
– Не хочу показаться занудой, но мне кажется, наши имена прекрасно звучат. Но я не настаиваю. Мне нравится называть тебя Богиней.