Воскрешение Малороссии

Бузина Олесь

Кулиш первым начал разоблачать пропитанные дешевым нарциссизмом украинские исторические мифы. Сколько перевели у нас бумаги и чернил на восхваление Киево-Могилянской академии! Каким «святилищем» наук ее только не провозглашали? А требовательный автор «Хуторской философии» вынес уничижительный приговор этому захолустному учебному заведению на задворках Европы: «Могилянська академія не дала нам жодного чудового таланту». И попробуйте с ним поспорить! Ведь и Сковорода, и Феофан Прокопович — самые известные выпускники Могилянки — в перечень всемирно известных ученых не входят. Оба они — всего лишь начитанные подмастерья западных

философов, так и не создавшие оригинальных мировоззренческих систем — «зірки» небесной околицы.

Даже Богдана Хмельницкого Кулиш называет «украино-польским Батыем», вспоминая «жахливе винищення народу, подібне до того, що над нами вчинили татари на чолі з Батиєм та його наступниками, а згодом на чолі з Богданом і Юрієм Хмельницькими». Он хорошо знал по мемуарам XVn столетия оборотную сторону «националь-но-освободительной войны» — то, как Богдан расплачивался своими же земляками с крымскими союзниками, разрешая им собирать ясырь по селам.

Кулиш словно предчувствовал, к чему приведут бредни его коллег-романтиков уже в XX веке. Отдав долг юношеской идеализации казачества, в зрелые годы он сумел развенчать те фантомы, которые в эпоху Кирилло-Мефодиевского братства сам порождал вместе с Шевченко и Костомаровым.

На протяжении всех лет после 1991-го в Украине только то и делают, что ищут «национальную идею». А ведь она давно есть! Ее сформулировал еще Кулиш в своем позднем стихотворении «Национальный идеал». Сначала он описывает распад единой Руси после нашествия Батыя:

Як налягло на Русь татарське лихоліттє,

Зісталось в Києві немовби тільки сміття.

На Клязьму й на Москву позабігали люде

І визирали, хто з киян туди прибуде.

І всі, що руської єдиності жадали,

На Клязьму й на Москву помалу прибували.

Московской Руси, по мнению Кулиша, удалось сохранить духовное наследие погибшей Руси Киевской. Туда произошла миграция славянского населения с Киевщины. И он прав — носители древнерусской культуры переселились под защиту московских князей. А дальше наступил период петербургской империи Петра Первого. Для автора стихотворения — это глубоко прогрессивный государственный механизм, в отличие от гетманских междоусобиц периода Руины:

Імперія — се власть була над ворогами,

Над ханом, турчином, Литвою і ляхами...

I що б там ні було гіркого на Вкраїні,

А густо забуяв наш нарід на руїні.

Де нас десятками за Паліїв лічили,

Там міліонами край рідний ми осіли.

Кулиш понимает, что только Империя обеспечила процветание и самоуважение украинского народа. Только благодаря ей и ее победам он смог расселиться на территории разгромленного Крымского ханства! А в будущем автор «Национального идеала» прозревает обновленную триединую славянскую империю:

Уставши з попелів козацької руїни,

Кликнімо до синів слов’янської родини:

Топімо ж у Дніпрі ненависть братню дику.

Спорудьмо втрьох одну Імперію велику,

І духом трьох братів освячений диктатор.

Нехай дає нам лад свободи Імператор.

В отличие от Шевченко, который ничего не знал о будущем, кроме банальной уверенности, что «буде син і буде мати», Кулиш имел совершенно определенный общественно-политический идеал, который и

проповедовал в своей поэзии. Стыдно забывать о нем. И, добавлю, опасно.

Глава 27.

Чайковский-паша — троеженец и троеверец

Пограничье всегда порождает уникальных мутантов. Украина как земля окраинная, лежащая на стыке трех цивилизаций — православной, католической и мусульманской — славилась подобной человеческой «продукцией» с незапамятных времен. У нас возможно все! Российские фельдмаршалы из черниговских пастухов, как Разумовские, не участвовавшие ни в одном сражении.

Президенты-националисты, начинавшие верными сыновьями КПСС. Советские поэты из петлюровских «подстаршин» — тот же Сосюра, например. Наконец, хрестоматийные янычары, разговаривавшие в своих казармах на украинском языке и резавшие братьев-славян во имя веры Пророка.

Но даже среди этих перерожденцев личность Михала Чайковского заслуживает отдельной главы в анналах истории. По самой распространенной версии, он родился в 1804 году на Волыни в семье польского помещика. До сих пор там есть его родовое село Гальчинцы на Житомирщине. После третьего раздела Польши в конце XVIII века эти земли отошли к Российской империи, но по этническому составу напоминали слоеный пирог. «Доброе» царское правительство сохра­нило там, как и на всей Правобережной Украине, поль­скую шляхту. Поэтому местные помещики разговаривали по-польски и мечтали о восстановлении Речи Посполитой, по крайней мере, по Днепр. О чем мечтали волынские мужики, разговаривавшие по-малороссийски и посещавшие по воскресеньям православную церковь, сложнее сказать. Наверное, о новой Колиивщине, чтобы перерезать всю эту шляхту и больше не ходить на пан­щину.

Оградить себя от этого народа польские помещики, естественно, не могли. Вырастая в окружении украинских крестьян, они волей-неволей усваивали простонародную речь и проникались местным фольклорным духом. Таким чудаком был дедушка Михала. Он вообразил себя современником гетмана Сагайдачного и польских королей периода величия Речи Посполитой, переодел всю свою дворню на казацкий лад и с утра до вечера проводил время в попойках, охотах и танцах.

К тому же в роду Чайковских прослеживалась сильная наклонность к безудержному вранью в духе барона Мюнхгаузена. Матерью Михала была Петронелла Глембоцкая — типичная польская шляхтянка, происходившая из рода, который прибыл в поисках поживы на Волынь из исконной Польши еще в XVIII веке. Никакими особенными историческими заслугами это семейство не отличалось. По сей причине они любили врать, что име­ют отдаленное родство... с гетманом Иваном Брюховецким — знаменитым участником Черной Рады и джурой Богдана Хмельницкого.

Еще одной семейной легендой была басня, что один из предков Чайковских — некий Чайка — погиб при ликвидации Запорожской Сечи русскими войсками. Это была совсем уж наглая выдумка эксцентричного дедули Михала, допившегося в своей волынской глуши до чертиков. Как известно. Сечь пала без единого выстрела. Запорожцы добровольно сдались генералу Текелию, после чего разбрелись, кто куда. Если мифический «прародитель» Чайковских запорожец Чайка и существовал, то -погибнуть он мог, только спьяну утонув в днепровских плавнях вокруг Сечи.