Воскрешение майя
Шрифт:
— Я знаю. Она звонила на прошлой неделе.
— Почему ты мне ничего не сказал?
— Думал, это не мое дело.
— Она поступает неправильно, без предупреждения врываясь в мою жизнь, переворачивая ее вверх ногами.
Джин подбирает обломок ракушки и бросает его в накатывающуюся волну.
— Попробуй понять, ей пришлось очень нелегко. Она одинока.
Сэм откидывается назад, опираясь на локти, в ушах у него оглушительно шумит прибой.
— Папа… Я собираюсь уйти из футбольной команды.
— Довольно важное решение. Чем вызвано?
— Товарищи по команде. Они считают,
— Может, ты слишком многое спускал им с рук?
— Эгоистичные ублюдки… думают только о себе. И эти люди называют себя моими друзьями!
— Друзья бывают разные. Некоторые причиняют боль, другие бросают нас в трудную минуту. Это не делает их плохими людьми, а просто свидетельствует о том, что они никогда не были настоящими друзьями.
Сэм смотрит на звезды и молчит.
— Ты собираешься заняться футболом профессионально или вообще бросить его?
— Думаю, что совсем. — Звезды расплываются радужным сиянием. Сэм вытирает слезы. — Это… сложно. Я… я не думаю, что смогу играть, как раньше.
— Из-за одного проигрыша?
— Папа, я не могу… Я просто не смогу больше…
— Знаешь что? Я рад.
— Правда?
— Конечно. Для человека покорившего мир, ты выглядишь как-то не слишком счастливым.
— Они будут считать меня трусом.
— Кого это волнует? Ты же знаешь, что это не так.
— Многие расстроятся.
— Да, мир, конечно, огорчится, но солнце будет вставать по-прежнему, и птицы не перестанут петь, так что все не так уж серьезно.
— Мне кажется, я всех подвел. Может, мне следует просто не ломать себе голову?
— А может, стоит спросить себя, почему ты играешь в футбол.
Сэм поднял глаза.
— Почему?
— Ты помнишь проповедь рабби Штейнберга, по заветам Тикун Олам и Тикун Мидот?
— Не совсем. — Сэм улыбнулся. — Извини, думаю, еврей из меня тоже никудышный.
Джин не обратил внимания на его замечание.
— Тикун Олам обозначает исправление окружающего мира. Тикун Мидот относится к исцелению души. Тикун Мидот — это самосознание, которое позволяет шагнуть за грань инстинктивного, того, что ограничивается рефлексами. Осознать потребность изменить жизнь к лучшему.
— Я думал, что двигаюсь в верном направлении.
— Успех и процветание не всегда являются залогом высокого качества жизни. Ты беспокоишься о своем будущем, и это вполне естественно. Но какое бы решение ты ни принял, пускай оно будет твоим решением, а не твоей команды. Нельзя позволять кому-то решать за тебя. По-моему лучше всего об этом сказал Филипп Рот: «Человек накладывает свое клеймо на все, к чему прикасается, и все наши поступки неизбежны». Тебе все понятно?
— Да, кроме последней части.
— Рот говорит, что поместить великую веру в человеческое существо не только невозможно, но и просто глупо. Мы оставляем человеческое клеймо на всем, чего касаемся как люди. Рот видит, как современный человек идет дорогой Авраама — создает себе божков и служит этим фальшивым идолам, которые не в состоянии ни искупить наши грехи, ни спасти нас.
— А какое отношение это имеет ко мне?
— Подумай, Самуил. Посмотри, кем ты стал. Ты был рожден как ложный идол, мистический близнец,
Джин посмотрел на луну.
— Знаешь, я всегда помнил ту ночь, когда родились вы с братом. Сущее безумие. Мы с Сильвией видели все по телевизору. Вокруг больницы собралось не меньше десяти тысяч человек. Рабби Штейнберг говорил, что воздух был словно наэлектризован. А все, кто находился в больнице, — врачи и медсестры, президент Чейни, а также эти любопытные репортеры и вооруженные охранники — ждали чуда. Бедная твоя мама. Она мучилась от боли, но все равно отказывалась от лекарств… боялась, что это может пагубно повлиять на детей. Но вот знаменательное событие произошло, и они наконец показали кадры, где мама держала тебя на руках Я помню, как смотрел на тебя, такого невинного, завернутого в одеяльце, и думал — это особый ребенок, дар Господень. Но чем дальше, тем больше меня одолевали сомнения. Разве может любой ребенок или, если на то пошло, взрослый оправдать ожидания, возложенные на него всем человечеством?
Сэм сел.
— Это никогда не выходило у Джейка из головы — все эти безумные ожидания. Думаю, он всячески пытался стать тем, кого в нем видели. И на каком-то этапе сошел с ума.
— Разве это не весомая причина держаться подальше от подобного безумия?
— Да.
— Мне кажется, ты скачешь из огня да в полымя. Сэмюэл «Мул» Аглер — всеамериканский герой. Тебе нужно преодолеть гордыню, а не погибнуть под ее давлением.
Джин Аглер встал, отряхнул песок.
— Когда мне было одиннадцать, двое мальчишек сильно избили меня, потому что я был евреем. Давным-давно мне известно чувство стыда за то, кем я являюсь. Но однажды вечером отец дал мне открытку, на которой были выведены строки «Будь самим собой, учись, живи. Если кто-то тебя ненавидит — берегись его. Если кто-то тебя проклинает, не обращай внимания. Пой свою песню, мечтай о том, о чем мечтаешь, надейся на то, на что надеешься, и молись своей молитвой».
Что бы ты ни решил, Сэмюэл, делай то, от чего тебе будет лучше. То, от чего будет лучше твоей душе.
Шепот мысли на волне разума
Джейкоб?
Ты там, сынок?
Если ты и там, я не могу этого узнать.
Мерзость пригасила мои чувства, заслонила от меня энергию твоих мыслей. Я не могу слышать тебя и лишь молюсь, чтобы ты смог услышать меня, чтобы мой опыт в Шибальбе был полезен тебе.
В тот раз мы говорили о любви. Очень важно, чтобы ты осознал великую силу этого чувства и то, как отсутствие любви может остудить душу.
Как Майкл Гэбриэл я ощущал себя лишенным счастья: одинокое детство вскоре сменилось одиночным заключением. Все мои зрелые годы протекли в психиатрической клинике. Даже те чудесные моменты, которые мы пережили с твоей матерью, вдруг стерлись, отошли на второй план. Горечь потерь переполнила меня настолько, что это, пожалуй, трудно описать словами.