Воскрешенные
Шрифт:
Боже.
Они смотрели на меня, а я — на них.
Не сумев перебороть порыв, я дотронулась до их плечиков, и чудеснее прикосновения у меня никогда раньше не было. Их кожа наощупь быта такой волшебно-нежной, что мне захотелось касаться ее вечно. Я погладила маленькие спинки и прижала обеих малышек к груди. Меня чуть не разорвало от счастья, которым в тот же миг наполнилось долго молчавшее сердце. Обе лапочки доверчиво уткнулись носиками мне в шею — и понимание того, зачем я живу, напрочь стерло из памяти все сомнения последнего времени. Для того, чтобы чувствовать это.
«Яна и Дана», — представил Белый, словно опасался, что я захочу дать им другие имена. Не захочу. Я ведь сама их придумала (неужели Кристо на допросах у Черного рассказывал сказки?..).
Девочки шевельнулись, и я выпустила их из объятий. Оттолкнувшись ножками, они чуть отплыли, но потом вернулись ко мне и сами потерлись с двух сторон о мои плечи. И кто из них Яна, а кто Дана?
«Они же одинаковые!»
«Вовсе нет, тренируй зрение… Очень похожи — это правда, потому что обе созданы по одному образцу».
Девочки снова отстранились и занялись друг другом: они стали плавать кругами, держась за ручки, и кувыркаться. Занятие это явно доставляло им огромное удовольствие.
«Что за образец?» — спросила я.
«Ты», — ответил Белый.
Глаза — фиолетово-зеленые, моих любимых в детстве цветов. Такие были у меня до того, как потемнели от психотропной гадости. Волосы — точно, очень похожи. Личики… не знаю, что и сказать.
«А как это вышло?»
«Могу только предполагать, что планеты сняли с тебя что-то вроде кода или матрицы. Правда, такой контакт ты должна была заметить, ведь они прикасались к тебе своим силовым полем. Вспомни, когда ты побывала впервые на Сестрах — довелось тебе испытать какие-то необычные ощущения?»
«Довелось».
Еще как довелось. Незабываемо. От «прикосновения» Янтарной Сестры я даже надолго потеряла сознание, зато контакт с Ледниковой получился гораздо «нежнее».
«Почему ты спросил про обеих Сестер? Самые Младшие — здесь, но создали их обе Звезды?»
«Всё еще интереснее. Их создали Звезды каждая на своей планете: Яну — здесь, Дану — на Ледниковой. Но вскоре после появления они узнали о существовании друг друга и нашли пока непостижимый для нас способ преодолевать расстояние между планетами и встречаться. Они, бывает, расстаются — каждая оказывается на „своей“ планете, но ненадолго».
Ого. Малышки научились без помощи космических машин то ли телепортироваться, то ли уничтожать пространство. Кто бы подумал, что желание оказаться рядом с родным может быть настолько сильным…
«Белый, а они нам — кто? Дочери или сестры?»
«Перворожденные».
Яна. Я смотрела на нее и наполнялась счастьем — такой огромной радостью, что никакой тоске или боли не нашлось бы места в радиусе не меньше ста парсеков от нас.
Дана. Когда я перевела взгляд на нее, счастье не удвоилось — оно стало неизмеримым. Бесконечным. Многомерным.
«О. Вот это сила… Как она называется?»
«Придумай».
Эпилог
Он
Его запредельная интуиция указала и место, и время.
Он не удивился, заметив плавно скользящую в сумеречном небе жемчужно блестящую точку — так издали выглядел мой кораблик, хитрое творение Белого Старшего. Вблизи он напоминал зверька, прижавшего уши и положившего мордочку на передние лапки — то ли спящего, то ли готового прыгнуть, и получился небольшим, но просторным, как первый корабль Капитана-Командора.
В атмосферу планеты мы с корабликом входили впервые, поэтому осторожничали, спускаясь по кривой, медленно — и я увидела Германа, сидящего на берегу Большого залива Острова, прямо на мелких камнях.
Сколько времени прошло на Земле? Вряд ли я гостила у Сестер и Белого больше месяца. Что могло измениться за это время? Многое. Земля — территория избыточных возможностей, сложнейший узел человеческих судеб и случайностей… Но он меня ждал.
На нем была белая рубашка — необычная для него одежда, игравшая сейчас, в сгущавшейся темноте, роль маяка. Я тоже оказалась в белом: Сестре не понравилась чешуя, и она ее растворила, вернув мне прежний, человеческий, облик, а взамен дала тонкое полотно, которым я смогла обернуться. Человек видел цвет полотна белым, хотя на самом деле оно имело замысловатый рисунок из разных, незнакомых глазам гуманоида цветов.
Остановив кораблик на берегу, я вышла.
Герман поднялся и замер, будто не верил в происходящее, будто допускал, что я пойду сейчас в другую сторону, не к нему.
Но я вернулась сюда ради этой встречи. Я вернулась, чтобы остаться и называть своим домом место рядом с ним. В любом другом: у Сестер и Братьев, у земной мамы — я теперь буду только гостить.
— Ты выбрала?.. — очень тихо спросил он.
— У меня не было выбора, — ответила я.
И в его объятиях исчезло всё, кроме того, что он единственный мог дать; то, что раньше доставалось лишь понемногу, теперь вливалось огромным широким потоком и уже не было запретным или опасным — это стало условием жизни, насыщенной чудесами.
— Смотри, — сказал он, когда горизонт начал светлеть, и показал туда, где когда-то был первый морской портал Острова.
Портал вновь открывался.
Из пространственной дыры появился бушприт с косым белым парусом… Потом, уверенной и неторопливо, из неизвестной дали вышел весь парусник… Бриг…
Она, моя «Монт Роза»! Из тысячи бригов, даже не читая надписи на борту, я узнала бы ее…
— Вы подняли?.. — позабыв все слова на свете, с трудом выговорила я.
— Давно, — Герман кивнул и опустил глаза. — Почти сразу, через две недели после того, как… Ты тогда была в своем первом мирке, и мы отправили ее на знакомую верфь, ремонтировать. Ты не спрашивала о ней, не искала и не упрекала нас, и Королева приказала не отвлекать тебя от тренировок… поэтому мы ничего не говорили. А теперь ты освобождена из плена, и никто не станет тебя удерживать.
Бриг красиво вышел на середину залива, бросил якоря и опустил паруса.
— Мир?
— Мир.
Весь мир.