Воскрешенные
Шрифт:
Угу, восьмимерные какие-нибудь, или более того.
— А другие планеты копировались?
— Насколько мне известно, нет.
— А если скопировать планету, скопируется всё, что на ней? И инопланетяне, если вдруг окажутся?
Салдах рассмеялся.
— Ты не можешь поверить, что Творец — не человек. Ты думаешь, перед лицом опасности он захочет сделать много копий-заначек, авось какая-нибудь, да победит пришельцев?
Ну зачем так откровенно угадывать мысли?
— Глупо, да?
— Наивно. И трогательно.
Подумаешь.
— А ты не попытаешься… случайно… предположить, почему я оказалась на Земле?
Стоило спросить об этом хотя бы для того, чтобы увидеть, как удивляется бог.
— Звездочка, — странно отозвался он, — если тебе это важно, я постараюсь узнать, но мы не можем рассчитывать на то, что найдем объяснение…
— Потому что мы не знаем закона, по которому жизнь зарождается, развивается и прекращается, — кивнула я.
Салдах посмотрел на меня очень пристально, и в его взгляде показалась не только симпатия, как раньше, но еще и уважение.
И в этот момент, когда я уже почти таяла от гордости, внутри меня шевельнулась тревога.
Дарх.
Я совсем про него забыла.
12. Война для каждого
I
Вовремя.
Дарх еще не покинул свой Парнас, но уже был на ногах и выглядел живее, чем мумия.
Решив, что теперь мой дом здесь, я уселась на камни там, куда ступила.
— Что это значит? — мрачно спросил Дарх.
— Я теперь всегда рядом с тобой, — ответила я. — Другого способа обезопасить своих близких я не вижу.
Его глаза налились гневом, губы сжались, но больше он ничего не сказал, лишь отвернулся и уставился в облачную даль.
Ну что ж, я добегалась. Теперь пришла пора испытать свое терпение. Скрестив ноги, я устроилась поудобнее и стала разглядывать свое новое обиталище.
Здесь было вполне уютно. Мраморные глыбы высотой с половину человеческого роста образовывали небольшой лабиринт и отбрасывали тени, в наблюдении за движением которых можно было провести, казалось, вечность. У их подножия, извиваясь, лезли из шелково-зеленой травки редкой красоты сиреневые цветочки, а чуть поодаль задиристо торчали их желтые собратья, похожие на крупные фиалки.
Солнце здесь не палило, а спокойно грело и светило, разве что слишком ярко. Однако с этой проблемой глаза справились автоматически, и в тот же миг я смогла видеть духов. Двое, напоминавшие гигантских серо-зеленых амеб, болтались возле Дарха, и еще двое, светло-голубых, тонких, как стройные девичьи фигурки, застыли у края пропасти. Эти заметно дрожали, как будто мое появление их напугало, и, невесомые, стоя на цыпочках жались к обрыву. Кто это, интересно? Узнаю
Дарх долго, до самого заката, стоял ко мне спиной, но, наконец, повернулся и сказал своим нормальным высокомерным тоном:
— Я пока не могу отсюда уйти. Ты теряешь время.
— Скоро сможешь, — утешила я. — И пропустить этот момент мне не хочется.
— Я сам не знаю, когда он наступит. Даже если скоро — я должен беречь свои силы и вынужден торчать тут! А когда смогу — что ты сделаешь?
В высокомерном тоне нарастала злоба, он становился громче, подобно раскатам близящейся грозы.
— Пойду за тобой и помешаю, если ты попытаешься уничтожить то, что мне важно.
— Да что ты о себе вообразила?! Думаешь, можешь покорить любого своими феромонами, или чем там тебя, единственную самку, нашпиговали, чтобы гарантированно привлекала всех самцов?! Кроме твоей персоны, у меня есть другие интересы, и я не помчусь к твоим грядкам или прихвостням, как только смогу. Ты будешь ходить за мной по пятам?!
— Буду.
— Да? — тут стало заметно, что он не столько раздражен, сколько демонстрирует раздражение, словно пытается напугать подступающим бешенством. — У тебя нет других дел?
Так инквизиторы проводили допросы, я привыкла. Они еще и глаза выпучивали, и слюной брызгали.
— Сейчас нет. Когда появятся, я ненадолго отлучусь, улажу их, и тут же вернусь. Или найду тебя в любом другом месте, ты это знаешь.
Это ему совсем не понравилось. Он четко понимал, что сам себя загнал в ловушку, и теперь со злобным стыдом проигравшего искал из нее выход. Впрочем, сквозь злость и стыд тихонько, еле заметно и непонятно проглядывало удовольствие. Наверное, ему очень наскучило однообразие беспомощного времяпровождения. Гм, неужели никто из друзей-богов его не навещал?
— А чем ты тут питаешься? — вдруг осознав, что тоже попала в собственную ловушку, спросила я.
— Пищей богов, — последовал надменный ответ.
И вовсе это не амброзия и нектар, надо полагать. Чистая энергия из солнечного света и чужих эмоций. Ну, ладно. В конце концов, еда для меня, тоже сгустка энергии, просто наслаждение вкусом, вредная привычка, от которой пора избавляться. Вот так и перестают быть людьми: сначала общение с богами, потом отказ от пищи, потом психиатрическая больница…
Заведенный Дарх предпринял новую попытку от меня избавиться. Он швырнул мне веер мнемотем с яростным комментарием:
— Смотри, как я живу! Смотри, с чем тебе придется мириться!
Инстинкт самосохранения запретил мне вглядываться. Я лишь уловила нечто настолько чужое во вроде бы радостных и беззаботных картинках-хрониках, что поняла сразу: как та ночь на подводной лодке, каждое из этих событий мерзким ржавым осадком упадет в мою душу. Такие развлечения и такое веселье я смогу пережить, лишь зажмурившись и заткнув уши.