Воскресни за 40 дней
Шрифт:
– Садись уже, – вслух обратился ко мне Алексис и отодвинул стул. Мне стало очень приятно.
– Ты что-то сказал? – девушка обернулась.
В дверь позвонили.
– Это он! – радостно заверещала она и босиком потопала к выходу.
Открылась дверь, зашуршали пакеты, раздались женский и мужской голоса, от которых Алексис недовольно замычал.
– Мона, ты так похорошела за этот год! – восторженно заявил высокий мужчина, проходя с тяжёлой ношей на кухню, – Можно смело замуж выдавать!
В ответ девушка обняла отца и забрала у него пакеты.
Отец
– Ну, здравствуй, сын.
Широкой сильной рукой мужчина отодвинул стул и сел напротив Алексиса. Я с интересом наблюдал за отношениями отца и сына.
– Зачем ты приехал? – Алексис даже не поднял голову, чтобы посмотреть на папу.
Тот озадачено сложил руки.
– Хотел увидеть вас.
– Целый год нормально сидел в Амстердаме, а тут неожиданно захотел?
– Не разговаривай так с… – только начала Мона, когда отец махнул ей рукой.
Он выпрямил спину.
– Послушайте, вы уже год живете здесь одни. Вернее, Мона и раньше жила, она уже взрослая девушка. А вот ты, Алексис, ещё несовершеннолетний. Ты должен жить со мной…
– Я ничего тебе не должен после того, что ты сделал.
– Ты ведь понимаешь, это был несчастный случай. Нельзя же постоянно жить прошлым.
– А ты понимаешь, что этого можно было избежать? – Алексис повысил голос, но отец все так же сдержанно продолжал говорить:
– Я не заставляю навсегда оставаться в Фризенвейне, просто в Амстердаме я смогу дать тебе достойное образование. Я приглядел тут участок для ведения бизнеса. Это мой подарок на день твоего восемнадцатилетия. К тому моменту, как это место обустроят, ты повзрослеешь и прочувствуешь вкус работы. Тогда и переедешь обратно.
– А ты не слышал, что дарить подарки заранее нельзя?
– Все будет оформлено на тебя в день рождения. Сразу после завтрака, хочешь того или нет, я отвезу тебя на место.
Вены на шее Алексиса вздулись от злости. Он крепко сжал края стола. Мона поставила на стол разогретую пиццу, салат, молоко и сэндвичи. Отец Алексиса поблагодарил дочь, положил себе всего понемногу. Сын взглядом испепелял его.
– Кушай, почему ты сидишь? – спросил отец заботливо.
– Да пошёл ты!
Алексис выскочил из-за стола и, не оглядываясь, убежал. Мужчина так и остался сидеть с поднятой вилкой, увенчанной кусочком брокколи.
Алексис лежал на кровати в своей комнате. Уткнулся лицом в большую мягкую подушку, и этим напомнил мне Диснеевскую принцессу. Я начал разглядывать комнату: разбросанные диски, книги, одежда, рваные плакаты на стенах, части которых валялись на полу; задвинутые шторы и неубранная постель. Комната настоящего меланхолика. Просто в голове не укладывалось: меланхолия и Алексис.
– У тебя такой бардак.
– Ну, спасибо, капитан-очевидность.
Алексис
Из-за беспорядка я не мог усидеть на месте. Начал раскладывать все по местам. По крайней мере, поднимать вещи с пола. Здесь и школьные раскрытые книги, диски с «Голодными играми» и «Гарри Поттером». Ничего удивительного для Алексиса, ведь это одни из самых популярных фильмов за всю историю человечества. А вот наличие этого фильма в «скромной» коллекции дисков слегка ввело меня в ступор.
– Тебе нравится «Титаник»?
Я обернулся к парню. Он лежал на кровати и наблюдал за мной, облокотившись об подушку.
– Нет, сопливая драма.
– Зачем же тебе тогда диск?
– Он принадлежит Моне.
Ну да, конечно. Я не смог сдержать ухмылку и положил диск в стопочку на столе.
– А ты смотрел? – неожиданно заинтересовано спросил Алексис.
– Нет, не смотрел.
– Хо-хо! Серьёзно?
– Отец не разрешал мне смотреть этот фильм.
Я с горечью вспомнил былые дни. Они были серыми и скучными. А ведь в сериалах подростки ведут такую бурную жизнь. В реальности всё подростковое бытие состоит из школы, колледжа, ора родителей из-за неубранной комнаты и проблем с учёбой. А, и ещё несчастная любовь добавляется к этому списку.
– Когда по телевизору шёл «Титаник», он сразу переключал на спортивные телеканалы, а возвращался к фильму ближе к концу, когда все умирали. Помню случай один. Я не смог сдержать слёз и спрятался за диваном, чтобы высвободить эмоции. А он сидел и равнодушно продолжал смотреть. После также равнодушно переключал на бесполезную политическую передачу.
Короткая исповедь заставила почувствовать опустошение. Один из чёрных гробиков моих воспоминаний, которые я так тщательно старался захоронить, вдруг раскрылся. Теперь этот гробик растворился, а вместе с ним отчасти исчез груз с сердца.
Взгляд Алексиса стал задумчивым.
– А почему ты прятался за диваном?
– Мне не разрешали плакать. Мама ругала за это постоянно. Я был очень сентиментальным и ранимым ребёнком.
– У тебя жуткие родители.
– Я знаю. По крайней мере, они старались быть такими, – я продолжил маленькую уборку, – Кстати, а как зовут твоего отца?
– Бертольд…
Мы услышали приближающиеся к комнате шаги. Возле дверей стояла Мона. Волосы уже заплетены в косу, а на девушке серое домашнее платье.
– Ты собрался ехать?
– Дверь закрой, – сквозь зубы процедил её брат.
Мона бесшумно закрыла дверь.
Алексис вскочил с кровати и подошёл к шкафу. Он стянул с себя футболку и откинул её в сторону. Моя рука машинально потянулась к его одежде и взяла её с пола. От неё веяло теплом, пахло чем-то особенным и необычным – это был запах тела Алексиса. Специфический и нежный. Он стоял спиной, словно поддразнивая меня и демонстрируя свою оголённую спину и бедра, плотно-плотно обтянутые серыми джинсами. Падающий свет очерчивал каждый мускул на его спине. Придавал ей нежно-бежевый оттенок, а волосы на свету приобрели цвет пшеницы.