Воскресный папа
Шрифт:
– Небольшая фотосессия к выписке – подарок от коллег, – объяснили нам сотрудники центра. – А вот и ваш Орленок, Михал Ильич…
В палату вошла симпатичная женщина с маленьким свертком в руках, который тут же перекочевал ко мне. Машеньке было уже два месяца, но если бы все прошло нормально, она бы еще даже не родилась. Я смотрел на неё, уже не пугаясь тягучей боли в груди, которая возникала каждый раз, стоило мне взять ее на руки. Это точно был не инфаркт, как я подумал вначале. Просто любовь. Огромная отцовская любовь. И её было так много, что даже мое большое во всех
– Ну-ка, счастливые родители, улыбнитесь.
Мы с Аришей растерянно уставились в камеру. Щелк! Я нахмурился. Она закусила губу и отвернулась, сделав вид, что поправляет на Машке шапочку.
– Что вы как неродные, Михал Ильич?! Обнимите своих девочек.
Я и обнял. Машка и так уже в моих руках была. А вот Ариша… Сначала за плечи, потом спустил руку на локоть. На талию – чуть более полную, чем я запомнил. Ну, еще бы. С такой конструкцией на ноге сильно не побегаешь. Люди часто поправлялись, ломая конечности. Удивительно, насколько глупые мысли роились в моей голове… Пока их все не вытеснила напрочь одна конкретная. Я ее ужасно хочу! Хочу так, что еще немного, и это станет заметно.
Сжал руку сильней. Пальцы с бока съехали на живот. Мягкий такой, женственный. Губы сами собой коснулись макушки.
– Миша… Ты увлекся.
– Что? – переспросил осоловело.
– Говорю, ты переигрываешь с любовью и заботой.
Я открыл рот, не зная, что на это ответить. Задетый в своих самых лучших чувствах. А тут еще Машка принялась реветь. Как если бы понимала, что плетет её непутевая мамаша. Словом, фотосессию пришлось свернуть очень быстро. Правда, фотограф успел сделать еще несколько кадров на выходе. С Ринатом и Тёмой, а потом с дядей Костей, которому Ариша отвела роль шофера. Только у меня на этот счет был свой план.
– Я вас отвезу.
– Зачем?
– Затем, что я – отец.
Мне кажется, Ариша поняла, что я нахожусь буквально в секунде от взрыва. Потому что спорить не стала. Объяснила дяде Косте, что мы доедем сами, и с вопросом на меня уставилась. Я дернул головой:
– Туда.
Вслед за нами потянулись и братья. Они приехали вместе и припарковались неподалеку от меня. Я открыл дверь, устроил Машеньку в креслице. Монотонные движения отвлекали. Приглушали бушующую в голове злость. Справившись, я открыл дверь и для Ариши, все это время неловко топчущейся в стороне. Схватил букет, который придирчиво выбирал, чтобы порадоваться эту… прости, господи, дуру!
– Это тебе. Спасибо за дочь, - процедил сквозь зубы. – Погоди садиться. Я кресло сдвину вперед, чтобы ноге было удобней.
А ведь больше всего мне в тот момент эти самые ноги ей выдрать хотелось! И голову открутить. Бесячья баба… Переигрываю я, видите ли.
– Спасибо.
– Надеюсь, хоть тут я не переиграл?! – рыкнул, не сдержавшись. Ариша хлопнула глазами. На раскрасневшемся от усилий лице отобразился не абы какой мыслительный процесс. Результатом которого стало неуверенное покачивание головой.
– Нет. – А потом совсем тихое: - Миша, я тебя обидела?
– Обидела? А ты сама как думаешь? Я же… я же со всей душой!
–
Машка закряхтела в своем креслице. Ариша отвернулась, чтобы ее успокоить. Вот и поговорили…
Маша:
Эй! Вообще-то с моей стороны это было одобрение… И вовсе не надо мне соску в рот тыкать, господи боже мой. Вы сами-то эту резину жевали?! Слова им не скажи. Что за люди? За собой бы лучше следили. Глядишь, и не наговорили бы друг другу такой чепухи! И между прочим, мама, сегодня я на стороне бати. Если кто-то и переигрывает, то это ты. Развела мне тут эмансипацию – спасу от неё никакого. Не то чтобы я была против эмансипации, не подумайте, я же современная женщина… Скорей еще не пришла к однозначным выводам.
А дома… точнее у Ариши дома нас встречал накрытый стол. Едва мы переступили порог, к нам кинулись бабушки. Моя мать, тётя Надя. Одна, более шустрая, забрала из моих рук Машку, другая из рук Ариши – цветы.
– Наденька, дай-ка, и я нашу принцессу маленькую подержу, вы-то еще нанянчитесь, живя под одной крышей.
Мама растроганно шмыгнула носом. А Ариша только голову ниже опустила, и все.
– Ой, Лидочка, ты же знаешь, мы вам всем рады в любое время! – виновато заметила тётя Надя, скосив на Аришу взгляд.
– Ну, давайте, все, наверное, за стол? Что ж мы стоим у порога? Ринат, Артем, вы устраивайтесь, как вам удобно.
– Я только Машу в кроватку уложу, – заметила Ариша.
– Ну, вот, не успели нам внучку дать, как уже забирают, – улыбнулась сквозь слезы мама, отдавая мне дочь. – Поверить не могу, что у меня внученька. У самой ведь одни мальчишки, охламоны… А тут – дождалась.
– Счастье! Чистое счастье, - согласился дядя Костя.
Ариша похромала к коридору. Мы с Машкой двинулись вслед за ней. Обычно тихая, сегодня она давала нам жару.
– Проголодалась, моя хорошая, да? Сейчас-сейчас…
Ариша села на кровать вполоборота. Отставила трость и потянула руки к дочери.
– Пойду, найду, куда мы дели сумку с бутылочками, - предложил я.
– А бутылочка нам не нужна, правда, Машенька? Иди… Празднуй. Мы тут сами справимся.
Я послушно кивнул, повернулся к двери и сделал шаг. А потом опомнился. Что значит – они сами справятся? Оглянулся и застыл, наблюдая за тем, как Машка жадно кормится. Секунда… другая. Да отлипни ты!
Ариша вскинула взгляд. Чуть приподняла брови. Мол, чего уставился? Вали, давай! А я не мог отлепиться от этого зрелища. Сглотнул, но без особого успеха. Только кадык прокатился под кожей и запнулся, не давая дышать.
– Не знал, что ты… кормишь ее грудью. А как же противопоказания?
– Когда были противопоказания, я ее грудью не кормила, – улыбнулась Ариша.
И… ладно, я врач. Понимаю, что лактацию можно наладить когда угодно. Просто это же нелегко. И будь у нас нормальные отношения, будь она моей женой, а я - ее мужем, мы бы прошли через это вместе. А так… Она сама по себе, я сам по себе. Идиотизм.