Воскресный папа

Резник Юлия

Я задумчиво провел ладонью по шее. Бросил на нее еще один взгляд и встал. Случайно наступил на валяющуюся на полу игрушку, та громко запищала, но Ариша и бровью не повела. Лишь подтверждая мои догадки. Я поднял проклятую пищалку и убрал ее от греха подальше. До двери шел, внимательно глядя под ноги. Тетя Надя с дядей Костей пили в кухне чай.

– Надежда Семеновна, Константин Витольдович… А как вы относитесь к балету?

– Ох, Мишенька, в молодости мы частенько ходили. Помнишь, Костик? А сейчас в театре такие цены дерут, что мы забыли, когда мы были там в последний раз.

– А

сегодня? Вы бы не хотели сходить? Только, боюсь, времени на сборы - в обрез.

Супруги переглянулись.

– У тебя появился лишний билетик?

– Нет. Просто мы с Аришей не сможем пойти.

– То есть как это? Она так ждала! С утра кудри накручивала, - шепнула мне по секрету.

– Она уснула. И я подумал – зачем ее будить, правда? Пусть выспится. Ну, так что? Как вам мое предложение?

– Я даже не знаю, – растерялась Надежда Семеновна.
– Билеты такие дорогие. Да и вы… Ну, когда вы еще выберетесь?

– Какие наши годы, – улыбнулся я.
– Решайтесь!

Тетя Надя собралась за пять минут. Дядя Костя и того быстрее. Я закрыл за ними дверь. Сунув руки в карманы, вернулся в кухню. Выглянул в окно. А там зима… В этом году непривычно холодная, но снежная. Только за один этот снег можно было простить зиме холод. В окнах соседних домов – огоньки. Новый год на носу. Подумать только – еще и года нет, как мы с Аришей встретились, а столько всего произошло! Та девочка, которую она спасла, уже на ноги встала. Еще не бегала, но жила полноценной жизнью. А если бы не Ариша, ее бы не было. И нас бы, может, тоже не было. И Машки. Если бы она не спасла ту девочку, если бы я на нее не наорал, если бы мать не встретила ее на остановке, и дальше, и дальше...

Мело. Снег бросало в окно горстями. А мне так жарко сделалось от всех моих мыслей и воспоминаний, что хотелось открыть окно и подставить лицо этой вьюге.

Я все-таки сдернул галстук. Зря только мучился и узлы вязал. Сначала сам. Потом уж при помощи брата. Снял пиджак. Тот самый, что я к Фельдманам надевал. Расстегнул воротничок рубашки и подкатил рукава по-домашнему. Не зная, чем себя занять, вернулся в комнату Ариши, которую она теперь с Машкой делила. Обошел кровать и сел с другой стороны. Под задницей зашуршали бумажки… Я вытащил стопку скрепленных скобой листов. Пробежался глазами. Остановился. Надолго залип на спящей Арише взглядом и снова вернулся к записям… Достал телефон. Открыл поисковик. Погуглил. Нет, я читал эти статьи и раньше. За перевод некоторых я даже платил из своего кармана. Потому что публикации этих работ на русском сильно запаздывали. И уж, конечно, я интересовался авторством статей. Просто никогда не шел дальше фамилии Карелина, который всегда значился первым, а, видимо, надо было. Потому что прямо под ним было – Арина Кучер. Пока я тихо охреневал, Ариша пошевелилась. Открыла глаза. Моргнула. А потом села на постели:

– Я что, уснула? Ты давно тут сидишь?

– Да уже часа два, наверное, - пришибленно проговорил я.

– Как два? Как два, Миша?! А как же билеты? Как же балет? О, господи! Ты почему меня не разбудил?

Ариша вскочила с кровати, нацепила на одну ногу туфлю и наклонилась, видимо, в поисках второй. Зачем ей туфли в такой мороз? Или в театр женщинам в туфлях

полагается? Так мы уже опоздали.

Не получив от меня должной отдачи, Арина выпрямилась.

– Ты почему молчишь? Что делать будем?

– Ничего. На балет я тётю Надю с дядей Костей отправил. Им тоже не мешает развеяться, как думаешь?

– Ох, Миша… Билеты такие дорогие! Надо было меня разбудить.

– Нет. Надо было дать возможность тебе поспать. Уже давно надо было.

– Да что ты? Я в порядке. Правда, – испуганно заметила Ариша.

– Угу. Я вижу. Ты… вообще не спишь?

– Сплю! Когда получается, – соврала эта странная женщина, а чтобы я ее не донимал, сменила тему: - Слушай, ну, так дело не пойдет. Я же готовилась. Ты тоже. И что нам с этим делать теперь?

– Иди сюда.

Она вскинула брови, совсем немного помедлила, но все ж шагнула между моих широко расставленных ног. Я ее обнял. Вжался лицом в живот. И почувствовав, как неуверенно она принялась перебирать пальцами мои волосы, поинтересовался:

– Индекс Хирша тринадцать?

– Что? Ты о чем?

– О твоем наукометрическом показателе.

– Ах, вот оно что. А при чем мой индекс Хирша к балету?

Знаете, что в этом всем было самым ценным? Она действительно искренне недоумевала. Подумаешь, индекс Хирша тринадцать, тогда как у многих академиков, годящихся ей в дедушки, дай бог, доползал до десятки?

– К балету – ни при чем. А вот к моему достоинству – самое непосредственное. Боюсь, оно у меня рядом с тобой усохнет.

Ариша недоуменно хлопнула ресницами. А потом откинула голову и рассмеялась.

– Нет, Орлов. Это тебе не грозит.

– Думаешь? Я вот уже всерьёз начинаю сомневаться. И так без дела… хм… висит… точнее - стоит… висит, стоит… в общем, какая разница, правда? А тут… Ариш, ты мне вот что скажи…

– Да?

– Ты сомневаешься, достаточно ли я для тебя крут?

– Орлов, ты спятил? Или накатил?

– Нет.

– Тогда у тебя температура.

– Еще бы. Я буквально киплю. Ариш…

– М-м-м?

– Касательно твоего вопроса о том, чем бы нам с тобою заняться…

– Я слушаю.

– Есть у меня одна идея.

– Она предусматривает выход из дома?

– Нет.

– А из этой комнаты?

Услышав скрытый смех в ее голосе, я покачал головой.

– Ну, что ж. Кажется, я поняла, на что ты намекаешь. Как думаешь, сколько у нас есть времени, пока мои вернутся?
– Я пожал плечами, не отрывая лица от ее мягкого живота. – А впрочем, тебе ж немного надо, да, Орлов?

А вот тут, не стерпев унижения, я выбрался из своей нычки. Задрал голову, сузил глаза:

– Немного? – процедил угрожающе. – Да я… Да я…

– Что? – уже вовсю хохотала Ариша.

– Я сейчас тебе покажу – недолго. Ты у меня пощады еще попросишь!

– Точно?

– Не сомневайся.

И показал. Опрокинул ее на кровать. Навис сверху. И показал, сначала губами и пальцами, а потом, когда она более-менее пришла в себя после первого раза, уже по-настоящему. Тягуче нежно. Никуда не спеша. Теряясь в ней. Сходя с ума от невозможной, какой-то ненормальной нежности и потребности именно в ней.