Воскресшие боги

Мережковский Дмитрий Сергеевич

Моро оглянулся, обнял Лукрецию сильным, почти грубым движением и посадил к себе на колени. Слезы о покойной жене еще не высохли на глазах его, и на тонких, извилистых губах уже бродила шаловливая, откровенная улыбка.

– - Точно монашенка --вся в черном!
– -смеялся он, покрывая ее шею поцелуями.-- Ведь вот простенькое платьицe, а как тебе к лицу. Это, должно быть, от черного кажется шейка такою белою?.. Он расстегивал агатовые пуговицы на ее груди, и вдруг блеснула нагота между складками траурного платья еще Наиболее ослепительная. Лукреция закрыла лицо руками. А над весело пылавшим камином в глиняных изваяниях Карадоссо голые амуры или ангелы продолжали свою Вечную пляску, играя орудиями Страстей Господних -гвоздями, молотом, клещами,

копьем,--и казалось, что в мерцающем розовом отблеске пламени они лукаво перемигиваются, перешептываются, выглядывая из-под виноградной кущи Вакха на герцога Моро с мадонной Лукрецией, и что толстые, круглые щеки их готовы лопнуть от смеха.

А издалека доносились томные вздохи мандолины и пение графини Чечилии:

Ivi fra lor, che II terzo cerchio serra, La rivid), piu bella e meno altera. Там, среди блаженных, в третьем круге неба, Я увидел ее вновь более прекрасной и менее гордой.

И маленькие древние боги, слушая стихи ПетраркиМесию новой небесной любви -- хохотали, как безумные,

====

ДЕВЯТАЯ КНИГА. ДВОЙНИКИ

– - Изволите ли видеть, вот здесь, на карте, в Индейской океане, к западу от острова Таиробана,-- надпись: морские чуда сирены. Кристофоро Коломбо рассказывал мне, что весьма удивился, доехав до этого места и не найдя сирен... Чему вы улыбаетесь?
– - Нет, ничего, Гвидо. Продолжайте, я слушаю.
– - Да уж знаю, знаю... Вы полагаете, мессер Леонардо, что сирен вовсе нет. Ну, а что оказали бы вы о скиаподах, укрывающихся от солнца под тенью собственной ступни, как под зонтиком, или о пигмеях, с такими громадными ушами, что одно служит им подстилкою, другое одеялом? Или о дереве, приносящем вместо плодов яйца, из которых выходят птенцы в желтом пуху, наподобие утят -- мясо их имеет рыбий вкус, так что и в постные дни может быть употребляемо? Или об острове, на котором корабельщики, высадившись, разложили костер, сварили ужин, а потом увидели, что это не остров, а кит, о чем передавал мне старый моряк в Лиссабоне, человек трезвый, клявшийся кровью и плотью Господней в истине слов своих?

Этот разговор происходил пять лет спустя после открытия Нового Света, на Вербной неделе, 6 апреля 1498 года во Флоренции, недалеко от Старого Рынка, на улице Меховщиков, в комнате над кладовыми торгового дома Помпео Берарди, который, имея товарные склады в Севилье, заведовал постройкой кораблей, отправлявшихся в земли, открытые Колумбом. Мессер Гвидо Берарди, племянник Помпео, с детства питал великую страсть к мореплаванию и намеревался принять участие в путешествии Васко да Гама, когда заболел появившеюся в те времена страшною болезнью, названной итальянцами французскою, французами-итальянскою, поляками-немецкою, московитами -полЬшою, а турками -- христианскою. Тщетно лечился он у всех докторов и подвешивал восковые приапы ко всем чудотворным иконам. Разбитый параличом, осужденный на вечную неподвижность, он сохранял деятельную живость ума и, слушая рассказы моряков, просиживая ночи над книгами и картами, в мечтах переплывал океаны, открывал неведомые земли.

Мореходные снаряды -- медные экваториальные круги, секстанты, астролябии, компасы, звездные сферы делали комнату похожей на каюту корабля. В дверях, открытых на балкон -- флорентийскую лоджию, темнело прозрачное небо апрельского вечера. Пламя лампады порой качалось от ветра. Снизу из товарных складов поднимался запах чужеземных пряностей -- индейского перца, имбиря, корицы, мускатного ореха и гвоздики.
– - Так-то, мессер Леонардо!--заключил Гвидо, потирая рукою больные закутанные ноги.-- Недаром сказано: вера горами двигает. Если бы Коломбо сомневался, как вы, ничего бы он не сделал. А согласитесь, стоит поседеть тридцать лет от безмерных страданий, чтобы совершить такое открытие-местоположение рая земного!
– Рая?
– - удивился Леонардо.-- Что вы разумеете, Гвидо?

– - Как? Вы и этого не знаете? Неужели же вы не слыхали о наблюдениях мессера Коломбо над Полярной звездой у Азорских островов,

которыми доказал он, что земля имеет вид не шара, не яблока, как полагали доныне, а груши с отростком или припухлостью, наподобие сосца женской груди? На этом-то сосце -- горе, столь высокой, что вершина ее упирается в лунную сферу небес"находится рай...

– - Но, Гвидо, это противоречит всем выводам науки...
– - Науки!
– презрительно пожав плечами, перебил его собеседник.-- Знаете ли, мессере, что говорит Коломбо о вере? Я приведу вам собственные слова его из "Книги проротеств"-"Libro de las profecias": "Отнюдь не математика или карты географов, не доводы разума помогли мне сделать то, что я сделал, а единственно -- пророчество о новом небе и новой земле".

Гвидо умолк. У него начиналась обычная боль в суставах. По просьбе хозяина Леонардо кликнул слуг, которые отнесли больного в спальню.

Оставшись один, художник стал проверять математические выкладки Колумба в исследованиях движения Полярной звезды у Азорских островов и нашел в них столь грубые ошибки, что глазам своим не поверил.

– - Какое невежество!
– - удивлялся он.-- Точно в темноте нечаянно наткнулся на новый мир и сам не видит как слепой,-- не знает, что открыл; думает -- Китай, Офир Соломона, рай земной. Так и умрет, не узнав.

Он перечитал то первое письмо, от 29 апреля 1493 года, в котором Колумб возвещал Европе о своем открытии: "Письмо Христофора Коломба, коему век наш многим обязан, об островах Индейских над Гангом, недавно открытых".

Всю ночь просидел Леонардо над вычислениями и картами. Порой выходил на открытую лоджию, смотрел на звезды и, думая о пророке Новой Земли и Нового Неба -- этом странном мечтателе, с умом и сердцем ребенка, невольно сравнивал судьбу его со своею:

– - Как мало он знал, как много сделал! А я со всеми знаниями моими -неподвижен, точно этот Берарди, разбитый параличом: всю жизнь стремлюсь к неведомым мирам и шагу к ним не сделал. Вера, говорят они. Но разве совершенная вера и совершенное знание не одно и то же? Разве глаза мои не дальше видят, чем глаза Колумба, слепого пророка?.. Или таков удел человеческий: надо быть зрячим, чтобы знать, слепым, чтобы делать?

Леонардо не заметил, как ночь прошла. Звезды потухли. Розовый свет озарил черепичные выступы кровель и деревянные косые перекладины в стенах ветхих кирпичных домов. На улице послышался шелест и говор толпы.

В дверь постучались. Он отпер. Вошел Джованни и напомнил учителю, что в этот день -- Вербную Субботу -- назначен "огненный поединок".
– - Что за поединок?
– - спросил Леонардо.
– - Фра Доминико за брата Джироламо Савонаролу и фра Джульяно Рондинелли за врагов его войдут в огонь костра, и тот, кто останется невредим, докажет свою правоту перед Богом,-- объяснил Бельтраффио.

– - Ну, что же... Ступай, Джованни. Желаю тебе любопытного зрелища.
– - А разве вы не пойдете?
– - Нет,-- видишь, я занят.

Ученик хотел проститься, но, сделав над собой усилие, сказал:

– - По дороге сюда встретил я мессера Паоло Соменци. обещал зайти за нами и провести нас на лучшее место, откуда видно все. Жаль, что вам некогда. А я Думал... может быть... Знаете, мастер?.. Поединок назначен на полдень. Если бы вы к тому времени кончили работу, то еще успели бы?.. Леонардо улыбнулся.

– - А те'бе так хочется, чтобы и я увидел это чудо? Джованни потупил глаза.

– - Ну, да уж нечего делать-пойду. Бог с тобою! В назначенное время вернулся Бельтраффио к учителю вмесTe с Паоло Соменци, подвижным, вертлявым, точно ртутью налитым, человеком, главным флорентинским шпионом герцога Моро, злейшего врага Савонаролы.

– - Что это, мессер Леонардо? Правда ли, будто бы вы желаете сопутствовать нам?
– - заговорил Паоло неприятным крикливым голосом, с шутовскими ужимками кривляниями.-- Помилуйте! Кому же, как не вам, любителю естественных наук, присутствовать при этом физическом опыте?