Воскресший гарнизон
Шрифт:
— Простите, господин штандартенфюрер?.. Я не все понял. Как я смогу отдать приказ замуровывать и минировать, если вас не будет? Никакого иного выхода отсюда не существует.
Овербек оторвал взгляд от стола,
— Не заставляйте меня повторять приказ, — проговорил он после минутного тягостного молчания, в ходе которого лейтенант не только не отходил к двери, а наоборот, приближался к столу коменданта.
Сапер явно хотел сказать что-то, как он считал, очень важное для них обоих; чувствовалось, что он попросту хотел попросить в отцы ему годившегося полковника СС «не делать этого», и, наверное, так и поступил бы, если бы не осознавал, что тоже облачен в мундир офицера.
Так и не решившись на уговоры, он остановился в шаге от стола.
— Хорошо, лейтенант, я упрощу вашу задачу. — Овербек достал из внутреннего кармана бумажник и положил его на край стола. — Не сочтите за труд, передайте это моим родным. При случае, естественно. Адрес вы там найдете. А теперь свободны.
Лейтенант осторожно, словно раскаленный осколок, взял потертый кожаный бумажник,
Не успел лейтенант ступить и двух шагов от двери кабинета, как прозвучал выстрел. Сапер вздрогнул так, словно почувствовал, что наступил на мину. Какое-то время он стоял, не оглядываясь, однако вернуться в кабинет коменданта так и не решился.
Сделав еще несколько осторожных шагов, он наткнулся за поворотом на установленное на каменном возвышении «Распятие», вновь вздрогнул, словно видел его впервые, приподнял руку, чтобы перекреститься, но так и не перекрестившись, неожиданно возмужавшим голосом скомандовал поджидавшим его двум саперам:
— За мной, за мной, солдаты! Не отставать! Исповедоваться и отмаливать грехи будем после войны.
Ганновер — Берлин — Вроцлав — Одесса.