Восьмая горизонталь
Шрифт:
– Так что выбор у тебя невелик, – усмехнулся Гуров. – Либо ты нам, как на духу, рассказываешь все о заказчике, либо… Либо жди, когда он до тебя доберется и… гм-гм… надейся на лучшее. Но в дополнение: если ты нам поможешь, то поможешь и себе. Мало того, я тебе обещаю приз: когда дойдет дело до суда, может оказаться, что это не мы тебя взяли, а ты сам к нам пришел. Ну, явку с повинной не обещаю, но чистосердечное признание… Отчего бы нет? Плюс сотрудничество со следствием…
Конечно, Гуров немного лукавил: нельзя было в строгом смысле слова сказать, что они с Крячко «взяли» Войскобойникова. Но Амбалу сейчас было
Лев Иванович снова угадал: именно робкая надежда Войскобойникова на возможное смягчение решения суда – если уж совсем туго придется! – стала последней гирькой, склонившей чашу весов. Войскобойникову очень хотелось поверить, что двое этих ментов его не обманут.
Самое главное, однако, заключалось в том, что Амбал буквально всей шкурой, всем своим существом ощущал: не стоит ему покидать салон древнего «Мерседеса», не стоит на свой страх и риск попытаться скрыться и от ментов, и от «иностранца». Не успеет он лечь на дно!
– Хорошо, – мрачно произнес Войскобойников. – Слушайте. Хоть договаривался «иностранец» больше с Хоботом, а не со мной. И аванс Хобот получил, и остальные бабки должен был Хобот забрать. Расчет. Но я его тоже видел. Заказчика…
Тут же, словно бы спохватившись, Амбал визгливо выкрикнул:
– Но я от всего откажусь, если что!
– Да на здоровье! – рассмеялся Гуров. – Можешь считать, что мы не менты, а тени бесплотные. И вообще наш разговор тебе только снится. Только не ври: я вранье сразу различу. Вот для начала ответь: почему ты этого человека иностранцем называешь?
…Ощущение нависшей, как грозовая туча, смертельной опасности, совсем близкой, не обманывало Дмитрия Войскобойникова. Точно так же и полковнику Гурову отнюдь не померещился чужой недобрый взгляд! Да, за всеми участниками заключительной фазы проделанного с подачи Льва Ивановича «автородео» с последующим захватом Амбала пристально следила пара внимательных темно-серых глаз.
Их хозяин сидел за рулем неброского серого «Форда», припаркованного на стоянке около «Метелицы» буквально в пяти метрах от «Мерседеса» Крячко. Тонированные стекла не позволяли видеть этого человека снаружи.
Когда началась гонка по «клеверному листу», серый «Форд» не остался в стороне. Он преследовал «Тойоту» Амбала, держась чуть сзади машины капитана Свиридова. Но финал ДТП, организованного Станиславом Крячко, оказался для водителя «Форда» совершенным сюрпризом!
Этот человек с поседевшими висками хотел не так уж многого: аккуратно сесть на хвост «Тойоте», подождать, когда Войскобойников доедет куда-то и выйдет из машины, после чего поставить точку в жизни останкинского братка и заодно во всей этой чуть затянувшейся московской поездке. Инструмент для того, чтобы поставить точку, у водителя «Форда» имелся: «чезет-775», компактный и мощный пистолет с удлиненным стволом, которым этот человек умел пользоваться с не меньшей сноровкой, чем английской снайперкой. И если бы все пошло по нужным рельсам, то жить Амбалу оставалось всего ничего.
Неожиданная авария с последующим появлением на авансцене Гурова и Крячко, которые буквально выхватили добычу из-под носа охотника, расстроила этот простой и легко исполнимый план.
Человек за рулем «Форда» притормозил около живописной группы из трех машин и нескольких человек рядом с ними.
На принятие решения у водителя «Форда» оставались считаные секунды. Он потянулся, было, к лежащему в подмышечной кобуре пистолету, но передумал. Лишь покачал досадливо головой, прибавил газу и, обогнув «Мерседес», в салоне которого скрылся несостоявшийся покойник Войскобойников, умчался в направлении «Звездного».
Этим майским днем судьба хранила не только мелкого московского бандюгана, но и двоих друзей-сыщиков. Потому что если бы человек с «чезетом» в кобуре решился бы исполнить задуманное и начал стрельбу, дело могло обернуться печально. Однако он не сделал этого. Почему?
По двум причинам. Прежде всего, он, будучи мужчиной отважным и решительным, отличался в то же время осмотрительностью и разумной осторожностью, вся жизнь воспитала в нем эти качества. Он предпочитал действовать наверняка, не подвергая себя ненужным опасностям.
Настоящая храбрость проверяется здравым смыслом и четким осознанием существующей опасности. В противном случае получается отвага по недостатку воображения и ограниченности ума. Практические результаты такой залихватской и безудержной отваги чаще всего бывают самыми плачевными…
Да, он мог довести свой план до конца и пристрелить Амбала. Но вот успешно скрыться после этого? Вряд ли. Тогда уж пришлось бы для надежности класть всех, кто находился в этот момент рядом с Войскобойниковым. Началась бы перестрелка, а это – штука опасная. Тем более перестрелка с представителями власти, да еще в чужой, как ни говори, стране. Даже если не словишь пулю в ответ, попадешь в крупные неприятности, под массированную облаву. Вести себя так – глупо и непрофессионально, да к тому же овчинка явно не стоила выделки. Так ли уж много сумеют сыщики узнать о нем от тупого бандита? Конечно, спокойнее и надежнее было бы отправить его к праотцам, вслед за его напарником и тем идиотом, который держал черный тотализатор. И концы в воду, как выражаются русские.
Имелся у него еще один аргумент против того, чтобы начинать перестрелку. Пожалуй, главный. У этого человека был свой кодекс чести, свои моральные нормы, пусть отличающиеся от общепринятых, но твердые и ясные. Он не считал сыщиков и сотрудников московской дорожной полиции своими врагами, а потому не хотел убивать их без крайней необходимости. Это представлялось человеку в сером «Форде» не только непрофессиональным, но и неблагородным.
Конечно, он не считал тех двоих, которых уже хладнокровно убрал, своими врагами, равно как и третьего, который должен был получить свою пулю сегодня. Но их он и за людей-то не держал! Так, ползает что-то под ногами, вроде тараканов или вшей, какое уж тут благородство и кодекс чести! Использовать таких для грязной работы – это сколько угодно. А потом безжалостно уничтожить, если станут хоть чуточку опасны или просто нежелательны.