Восьмая нога бога
Шрифт:
Не буду утверждать, что две дамы, сойдясь лицом к лицу, разразились воплями, но они приняли такие воинственные позы и так злобно зашипели друг на друга, что даже верзила Кламмок отпрянул, ошарашенный. Сила, похоже, была на стороне Змеескользкой, и она продолжала шипеть, когда Помпилла давно умолкла. О чем шла речь, не знаю, в этом смерче шипящих и свистящих я смогла разобрать только «та, которая тебе известна», но перепалка кончилась тем, что наша вдова раздраженно зашагала по причалу к воротам. Поравнявшись с нами, она сунула мне в руки испещренный какими-то каракулями пергамент.
– Ваш маршрут показан на этой карте красными чернилами. Как бы вы ни полагались на свою память, не ленитесь заглядывать в карту у каждой развилки
Раздраженные дамы погрузились в экипаж, госпожа Змеескользкая чуть заметно взмахнула ресницами, и костлявка рванулась вперед, бренча и звеня так громко, что почти заглушила свистящую перепалку, которую немедленно возобновили пассажирки.
Не успели мы избавиться от этой невозможной женщины, как мне стало казаться, что она слишком уж неожиданно скрылась. Развернув карту, я обнаружила, что держу в руках каллиграфически точный, изобилующий подробностями документ: острые треугольники на нем изображали холмы, елочки – леса, а серебристые и темно-синие прожилки в голубых руслах рек указывали на омуты и броды. Ярко-красная стежка, наш маршрут, пересекала нарисованную местность и обрывалась у противоположного края карты, где стоял восьмиугольный значок, подписанный мелкими, с сильным нажимом выведенными буквами: ХРАМ ЭНДОН ТИОЗ.
Я бережно спрятала карту за пазуху. Ну вот, теперь я держу в руках все, кроме себя самой: голова ватная, воля ослабла. Ощущение такое, будто до сих пор я, как марионетка, выставляла себя на посмешище, подчиняясь чужому влиянию, и вдруг оно исчезло, – наверное, выражение лица у меня было столь же отсутствующее, как у моих компаньонов. Все же мы выкатили нашу повозку из Кламмокова амбара, где оставляли ее на время путешествия, загнали на плот и прикрепили к ней гроб. Между ее высоких колес как раз хватило для него места, и мы, еще подивились, какой он легкий, несмотря на прямо-таки богатырские размеры. Когда мы закрепили повозку, Оломбо и Шинн встали к веслу, и плот, пятясь, вышел на большую воду.
Кламмок тоже не сидел сложа руки: он загнал своих раздутых самок на обнесенный веревочной загородкой плот для перевозки скота и теперь с мальчиком-помощником готовился отчалить. Когда мы проплывали мимо, он дрожащим голосом, никак не вязавшимся с массивной солидностью его облика, выкрикнул:
– Они на меня смотрят! Видишь? Они разговаривают со мной без слов, глазами!
С этими словами он, как ни странно, принялся тыкать пальцем в своих глиитов. И тут, как раз когда мы поравнялись с ними, я тоже увидела: столпившиеся у края плота животные действительно не сводили с владельца корабельного двора пристального, немигающего и совсем не характерного для травоядных взгляда.
Мы с моими людьми угрюмо гребли против течения. Перед украшенным шпилями фасадом Морского Музея, у сложного сооружения, где причаливали в основном небольшие суда, принадлежавшие мелким торговцам, которые снабжали провизией и разными мелочами моряков, мы остановились. Пришвартовали нашу лодку. Я оставила погонщиков присматривать за повозкой, а сама в сопровождении Оломбо зашагала по каменным ступеням в Гавань.
Пока мы карабкались наверх, подошел плот Кламмока. Но он пристал к берегу довольно далеко от нас, возле заведения мясника, где коптили мясо и готовили солонину для моряков, уходивших в
НИФФТ 3
Встав с постели, когда утро было в разгаре, я обнаружил, что не прочь последовать настойчивой рекомендации этой загадочной Илриттер продать свое копье. В стране, где боги обладают особым чутьем на воров, затеряться в большой компании, чтобы, по возможности, не привлекать лишнего внимания к своей особе, было бы благоразумно. За завтраком я узнал, что до разгара торгов на Рынке Наемников еще далеко, и потому посетил для начала одну из многочисленных бирж города, чтобы собственными глазами увидеть, как бьет ключом прославленная финансовая жизнь Хагии. Под просторными сводами здания Биржи бурлила толпа безупречно одетых людей, причем каждый из них старался перекричать другого, энергично потрясая в воздухе разноцветными пластинками, по форме напоминавшими лопаточки, в то время как на широком балконе над ними какие-то люди с длинными шестами беспрестанно перекидывали с места на место костяшки (того же цвета, что и лопаточки в руках у нижних), нанизанные, точно бусы, на длинные проволоки внутри какой-то замысловатой рамы, – все вместе, очевидно, представляло собой некий счетный аппарат.
Энергия и мастерство этих людей вскоре меня утомили, и я направился в городские бани проверить найденное мною объяснение тому неуловимо неприятному ощущению, которое оставили у меня бани в гостинице Вескитта и Фобба. Здесь раздевалки и комнаты для игр располагались на первом этаже, но сами бани опять-таки помещались ниже. Я слонялся по ним, пока не забрел в котельную, где стояли также цистерны с водой и насосы. Там было то же самое – холодок тревоги заполнял все помещение, и я скоро понял почему. Наполнявшая цистерны вода сочилась прямо из солидных размеров естественного отверстия в голой скале, и находившийся тут же истопник объяснил мне, что весь городской водопровод искусно проложен через систему естественных пещер, которые пронизывают скальную породу в этих местах. Я поблагодарил его и вышел, размышляя об алтарной яме в главном Храме и о подземных ходах, которыми А-Рак и его отпрыски источили основания великого города.
Из складских помещений на территории гавани я забрал оружие, которое оставил там вчера утром, после того как сошел на берег. С собой я привез колчан с пятью легкими метательными копьями, который висел теперь наискось у меня за спиной, в районе поясницы, и пару более тяжелых копий, какими пользуются в тундре, но усовершенствованных мною. От тупого конца древка до наконечника в форме листа каждое из них было как раз в мой рост длиной, причем древки я выбрал чуточку потолще, чем обычно делают в тундре, хотя и из того же карналианского хлыстового дерева. Каждое древко я в нескольких местах обернул полосами железа, чтобы добавить веса и сбалансировать оружие как следует, кроме того, в середину каждого копья я вставил сочленение, чтобы копье можно было складывать пополам и с удобством носить в специальном футляре. Одно из этих копий я положил в колчан вместе с более легкими, а другое собрал, так как решил, что наступает время показать свой товар лицом.
Рынок Наемников располагался там, где обнесенная балюстрадой терраса напротив Морского Музея значительно расширяла Пристань. Желающие наняться на работу собирались вокруг террасы, на которую выкатывали деревянную платформу, – с нее оптовые торговцы, судовладельцы, погонщики и другие подрядчики подобного рода объявляли, кто им нужен и за какую плату. Желающие поработать – а их набралось человек триста-четыреста – стояли, привалившись к балюстраде, и дружелюбно болтали меж собой; насколько я мог судить, они распределились по группам в зависимости от рода занятий. Те, что были с оружием в руках, толпились в основном у верхнего по течению края террасы, туда я и направился.