Восьмая жена Синей Бороды
Шрифт:
Бывало, Энни настолько не хотелось выходить из дома, что она посылала Каргу, чтобы оповестить Жана, что обед ждет его на столе. Ворона каким-то непостижимым образом всегда безошибочно находила его.
Когда несмело начало пригревать солнце, а сосульки на крыше принялись плакать, провожая зиму, граф де Рени умудрился заболеть. Его мучил надрывный кашель. Он ходил по дому, укутавшись в изъеденный молью плед и не снимая шерстяной ночной колпак. От еды отказывался, выпивая после долгих уговоров только чашку горячего бульона. Несмотря на то, что он послушно выполнял приказы
К нездоровью прибавлялись душевные переживания. Хороший друг графа маркиз Шарде предложил ему поучаствовать в одном выгодном предприятии — засеять поля новым сортом зерна, не боящимся ни вредителей, ни морозов, ни засухи. Один колос, по заверениям маркиза, родил как десять, и зерна были все одно к одному. У Шарде была большая часть денег на семена, но не было таких обширных полей с жирной плодородной землей, как у графа де Рени. Но несмотря на то, что предполагалось, что засеиваться будут поля графа и работать на них будут его крестьяне, графу пришлось вложиться в дело еще и финансами. Для этого он занял деньги у своих хороших друзей под векселя. И теперь он переживал, доставят ли оплаченный груз, не потонет ли корабль, не попадет ли он в лапы пиратов. Если с семенами что-то случится, то граф де Рени прогорит, даже толком не начав дела.
Граф замучил себя этими мыслями настолько, что сам поверил, что груз уже пошел ко дну, а если еще не пошел, то пойдет обязательно, и все кредиторы тут же предъявят ему векселя. Потому он начал экономить буквально на всем, считал, сколько дров идет на растопку, сколько свечей освещают комнаты, сколько Ханна подает хлеба к завтраку. Стоило Энни заговорить о том, что надо бы вызвать доктора Норриса на осмотр, как граф обрывал ее и говорил, что это баснословно дорого.
Наконец Энни это надоело, она собрала свои небольшие сбережения и отправилась к доктору, чтобы купить микстуру от кашля. У выхода ее перехватила Ханна, сунув в руки корзинку со свежими пирожками, и попросила занести их на вырубку, где с самого утра работали Жан, Тит и Оливер. Дрова в дровнике почти закончились, из-за лютых холодов было потрачено намного больше, чем в прошлые зимы.
Энни надела высокие отцовские сапоги и шерстяной плащ с капюшоном, надеясь, что бледное солнце не только светит, но и хотя бы немного греет.
Доктор Норрис принял ее как всегда тепло, выслушал жалобы на отца, покачал головой, дал ей бутылочку с зеленым сиропом и рассказал, как принимать лекарство. Энни протянула ему монетки, но он сжал ее пальцы в кулак и похлопал по руке:
— Оставь себе. Я на днях загляну к графу де Рени. Бесплатно.
— Спасибо. Возьмите хотя бы пирожок. Ханна сегодня пекла. Я несу их работникам в лес, но, надеюсь, что им хватит и того, что останется.
— Пожалуй не откажусь. От стряпни Ханны ум отъешь, язык проглотишь.
Он принял из ее рук пирожок, тут же откусил и с блаженным мычанием покачал головой.
Энни улыбнулась и распрощалась с доктором.
Выйдя за пределы Ольстена, Энни несколько раз неприлично выругалась. Если б она знала, что
Энни надеялась услышать стук топоров, но только пение птиц разбавляло тишину. Это удручало ее, значит, идти до вырубки еще далеко.
Поднявшись на гору, скользя по грязевой каше и чуть не падая, Энни увидела внизу тех, кому не повезло еще больше. Возле черной кареты суетился кучер, пытаясь приладить к ней колесо. Из распахнутой дверцы высунулся человек и что-то ему говорил.
Энни посочувствовала людям. Наверное, они издалека, не знают, что весной в Ольстен лучше не соваться.
Энни аккуратно спустилась с горы, выверяя каждый шаг. Ноги разъезжались в стороны, и ей приходилось размахивать руками, чтобы удержать равновесие.
Когда она проходила мимо застрявших в грязевой колее путников, ее окликнул кучер.
— Девочка, подскажи, далеко ли до Ольстена?
— Верхом нет, а пешком далековато.
— А тележник у вас имеется?
— Нет. Но у нас есть хороший кузнец.
— А как его можно найти?
— Его кузня на краю Ольстена, только не с этой стороны, а с той. Через весь Ольстен проехать придется.
— Так не доедем мы. Приладить колесо не получается, не держит никак. Уже стоим здесь часа три, никого не видели, даже помощи попросить не у кого.
— Так никто к нам и не ездит в такое время года. Все знают, что по дорогам не проехать. Вы, наверное, голодны. Возьмите пирожок. Кто знает, сколько еще вам стоять здесь, — она протянула пирожок старому кучеру, и тот с благодарностью принял.
Тут дверь кареты снова распахнулась и наружу показалась голова.
— И вы берите, — сказала Энни, протягивая корзинку, и едва удержалась, чтобы не одернуть ее.
Она узнала пассажира. Это был тот противный человек, который оскорблял ее на похоронах. Кристиан.
Он выбрал самый большой пирожок и с аппетитом откусил от него:
— Вкусные Я голоден, как волк. А ты несешь пирожки бабушке, которая живет на краю леса?
Энни промолчала.
— А еще дашь? — он протянул руку, но Энни спрятала корзинку за спиной.
— Жадина.
Энни наградила его недобрым взглядом.
— Я вижу ты девушка добрая, не оставишь нас в беде. Позови кузнеца, а я тебе монетку дам.
Эниана протянула руку.
— Деньги вперед.
— Э, нет, а как мне узнать, что ты меня не обдуришь?
— Никак. Можете стоять себе дальше, — она развернулась и успела сделать несколько медленных шагов, прежде чем Кристиан окликнул ее:
— Постой!
Энни остановилась.
— Подойди.
Энни покачала головой.
Кристиану пришлось выйти из кареты и пройти в своих дорогих кожаных туфлях несколько шагов по грязи.
— На, возьми, — он достал из кошелька несколько су и вложил в ее ладонь.
— Этого мало, — Энни вскинула бровь.
— Ты разорить меня хочешь? — недовольно пробормотал Кристиан, но все же отсыпал ей еще немного монет.