Восьмое Небо
Шрифт:
Лоб и щеки Линдры покрылись густыми фиолетовыми пятнами, ближе к подбородку переходящими в потеки. Возможно, отстраненно подумала Шму, пленница ела ежевичный пирог, причем не затрудняла себя ни столовыми приборами, ни салфеткой.
В наступившей тишине было хорошо слышно, как икнула Корди.
– Г-госпожа капитанесса!.. – Линдра Драммонд выпятила грудь, что при ее небольшом росте и субтильной фигуре почти не придало офицеру-ихтиологу внушительности, - Я отдаю себе отчет в том, что являюсь пленницей на этом корабле, но полагаю… я считаю… я настаиваю… В конце концов, это бесчестно – унижать человека лишь потому,
Алая Шельма беспомощно моргала, глядя на гостью. Буря стихла, не начавшись, раздавленная в зародыше вторгшимся в воздушное пространство ветром.
– Простите, я не совсем…
Фиолетовые губы Линдры задрожали.
– Если эта шуточка ваших рук дело, капитанесса, я весьма обескуражена. И разочарована. Мне казалось, вы человек другого сорта, но, как видимо, я ошибалась.
– Да что стряслось-то? – хрипло поинтересовался Дядюшка Крунч, - Начнем с вашего вида, мисс Драммонд. Не знаю, как сейчас, а в мое время офицеры Каледонийского флота не считали нужным украшать свои лица боевой раскраской, оставляя это дикарям южного полушария… Конечно, нравы с тех пор изменились, но я и не подозревал, что настолько!
Линдра Драммонд немного порозовела, это было заметно даже сквозь фиолетовый цвет ее лица.
– Что случилось? – она пронзила абордажного голема взглядом, похожим на сверкание молнии на высоте в двадцать тысяч футов, - Что случилось? Чернила! Чернила в моем рукомойнике!
Корди захихикала первой. Дядюшка Крунч что-то нечленораздельно проворчал и закашлялся. «Малефакс» явственно фыркнул, неуклюже попытавшись прикрыться дуновением сквозняка в кают-компании. Шму обнаружила внутри живота легкое покалывание. Оно было не больным, но чудным, словно она выпила целый галлон пузырящейся зельтерской воды. Одна лишь капитанесса выглядела так, словно выронила на палубу золотую монету и теперь изо всех сил пыталась ее разглядеть. На ее щеках сгущался румянец.
– Это была самая низкая, дурацкая и никчемная шутка из всех возможных, - Линдра испепелила взглядом всех присутствующих, - Хотела бы я знать, кому она пришла в голову?
– Никому из тех, кого вы видите, - с достоинством заметил «Малефакс», вернув голосу нейтральный тон, - И никому из экипажа. Я только что проверил, за последние сутки в вашу каюту не входил никто кроме вас, мисс Драммонд.
– Тогда кто же это сделал? – ядовито осведомилась Линдра, - Уж не Роза ли самолично?
– Дело в том, мисс Драммонд, что…
– Отлично, так и знал, что застану вас здесь, бездельники! – Габерон заглянул в приоткрытую дверь. Заходить в кают-компанию он не стал, вместо этого замер в дверном проеме, выгодно очертив фигуру падающим через иллюминаторы светом, - О, госпожа офицер-ихтиолог, и вы здесь? Ох, дьявол! Вы что, пытались наложить макияж при сильной качке? Должен заметить, этот цвет вам очень идет, хотя в этом освещении выглядит немного м-м-ммм… броско. Впрочем, не подумайте, что я осуждаю современную моду, ее колебания иногда причудливы, но не лишены изящности…
– Зачем явился, балабол? – грубовато оборвал его Дядюшка Крунч.
– Чтоб засвидетельствовать всем вам свое презрение! – Габерон сложил руки на груди и выпятил челюсть, позволяя мисс Драммонд сполна оценить контур его тщательно выбритого подбородка, - Не знаю, кто из вас
Все почему-то посмотрели на Корди. Ведьма смутилась.
– «Вобла» шутит. С ней и раньше такое бывало.
– Но не так часто, - проворчал Дядюшка Крунч, - И не так явственно. Габерон, кажется, я знаю, где твоя пудра. Кто-то использовал ее вместо мела, чтоб изобразить на баке батальную картину длинной футов в двадцать. Сцена сражения исполинского лосося с пушечной эскадрой. Изображено не без таланта. Думал, кто-то из вас, малышня, дурачится, но теперь…
Шму еще сильнее втянула голову в плечи. Еще с утра она заметила целую россыпь каледонийских булавок на третьей палубе, превратившихся, правда, в кучу крохотных свернутых штопором пружинок. Ей даже не пришло в голову, что…
– Ждем Тренча? – хмыкнула Корди, с интересом разглядывая смущенного фиолетового офицера-ихтиолога, - Не удивлюсь, если…
– Нет нужды, юная ведьма, - галантно заметил «Малефакс», - Он уже связался со мной. Хочет узнать, кому вздумалось подшутить над ним.
– Кто-то превратил его хлам во что-то работающее? – осведомился Габерон, приподнимая бровь, - Вот это было бы удивительно. Знаете, что он изобрел в последний раз, уже в Порт-Адамсе? Несмывающееся мыло! Великолепно очищает любую въевшуюся грязь или копоть, вот только само по себе не очищается ничем!
– Нет, он жалуется на то, что некоторые его инструменты оказались сплавлены между собой, а другие приросли к стене.
Габерон присвистнул.
– Кажется, наша старушка расшалилась.
– Я регистрирую множественные возмущения магического поля, - голос корабельного гомункула звучал бесстрастно, но в нем ощущалось напряжение, - Слабые, но вполне отчетливые. На всех палубах, начиная с нижней. На третьей палубе температура упала до тридцати шести градусов по Фаренгейту [129] , так что лучше не спускайтесь туда без теплой одежды. На четвертой кто-то исписал половину корпуса изящной ротундой [130] с рецептом яблочных пышек. Еще я замечаю непривычно большое количество карпов на всех палубах, но это, возможно, и не имеет отношения к магическому всплеску…
129
36 градусов по шкале Фаренгейта – приблизительно +2 градуса по Цельсию.
130
Ротунда – итальянский вариант готического письма.
Шму вздрогнула. По счастью, этого никто не заметил, поскольку никто и не смотрел.
– Хватит, - Дядюшка Крунч поднял лапу, заставив Линдру опасливо попятиться, - Ринриетта права. Может это и серия случайных сбоев, обычная шалость нашей «Воблы», но надо быть начеку. Скажи им, Ринриетта.
Алая Шельма неуверенно поправила треуголку.
– Да, я… Наверно, нам надо… То есть, если никто не возражает…
Линдра удивленно взглянула на капитанессу, отчего та замешкалась и едва не уронила треуголку на пол.