Восьмое Небо
Шрифт:
«Иногда смелость нужна не для того, чтоб победить страх, - сказала Линдра Драммонд, - Иногда смелость нужна для того, чтоб научиться с ним жить».
Шму зажмурилась на мгновенье, чтоб это понять. А когда открыла глаза, все уже стало понятным, словно очищенным самой Пустотой до кристально-прозрачного состояния. Шму едва не рассмеялась от облегчения, так все оказалось просто.
И выпустила рею из рук.
* * *
На палубу она упала беззвучно и мягко, как дождевая капля падает на расстеленную парусину.
Пустота больше не направляла ее, но в этом и не было нужды, тело двигалось легко-легко, почти не чувствуя сопротивления
136
Синкарида – высшее ракообразное, обитающее в пресной воде.
Шму мягко подняла с палубы первое, что попалось – короткую шпагу с узким, но удивительно тяжелым клинком. Твари двигались медленно, так медленно, точно спали на ходу, попадать по ним шпагой оказалось не труднее, чем шлепать веточкой по висящим на ветвях спелым плодам – занятие, несложное даже для девятилетней девочки.
Синкерида, почти вонзившая зубы в ногу Корди, мгновенно оказалась рассечена надвое и рухнула обратно на нижнюю палубу. Облепившая капитанессу каракатица попыталась удрать, но недостаточно проворно, и в следующий миг, зацепленная шпагой, уже шлепнулась за борт. Мелкие твари, успевшие окончательно разорвать на Габероне рубаху, напрасно надеялись на свои панцири, лезвие шпаги вскрывало их один за другим, точно банки с консервированным студнем.
Какая-то проворная тварь рванула Шму за рукав, заставив на миг потерять равновесие. Шму мгновенно разделалась с ней, а затем, повинуясь внезапному наитию, сама рванула за край ткани, стаскивая ее с себя, как угорь стаскивает старую шкуру. Под ветхой и грубой тканью робы обнаружился ее истинный покров – угольно-черный, матовый, состоящий из крошечных чешуек и перетянутый ремнями. На этом облачении из кожи черного ската не было ни украшений, ни знаков отличия – униформе убийцы не нужны детали. Шму рефлекторно провела рукой по чешуйкам, словно приглаживая их. Она так долго не носила в открытую свой костюм наемного убийцы, что уже успела позабыть, как он смотрится в лунном свечении. Кожа ската наощупь казалась одновременно шероховатой и гладкой, а еще холодной, как сама ночь, при этом она каким-то образом поглощала почти весь свет, отчего казалось, что на палубе «Воблы» беззвучно движется не угловатая фигура ассассина, а фигурный вырез. Кусок Пустоты, заполнивший причудливой формы оболочку.
Шму ощутила сладкий привкус упоения. Наконец, после стольких месяцев, она вновь делала то, что хотела от нее Пустота. Делала стремительно, резко и грациозно, что даже ветра, казалось, протекают сквозь ее тело, а не рассекаются им, отчего единственным звуком, сопровождающим развернувшийся жуткий спекталь было лишь негромкое гудение воздуха.
В этот раз потайные карманы ее костюма были пусты – ни отточенных лезвий, ни ядовитых шипов – но это нимало не мешало Шму. Ее тело было достаточно смертоносным инструментом само по себе, и сейчас она просто позволила ему работать, не задумываясь о последствиях, вклинившись в армию кошмаров подобно исполинской косе, оставляя за собой лишь изувеченные тела и залитую ихором палубу. На миг она стала почти счастлива.
Твари взвыли от неожиданности, рефлекторно подавшись назад, но очень быстро разобрались, что происходит и откуда явился новый противник. В сторону Шму повернулись зубастые пасти, изогнутые
Ожившие кошмары из чрева «Воблы» были совершенно правы в этом допущении, их ошибка лежала в другом. Они видели ее впервые. Она же знала их всю жизнь.
Шпага в руке Шму принялась вырисовывать в окружающем пространстве невидимый узор. В нем не было затейливых линий и сложных форм, ставшее полупрозрачным лезвие всегда двигалось по наикратчайшему пути. Так когда-то учила Пустота устами своих Сестер. Не должно быть сложности там, где все решит простота. Лишние шаги замедляют, лишние движения отягощают тело, лишние мысли сбивают с толку, лишние слова выбивают дыхание. Шму действовала как умела, легко шагая из стороны в сторону и позволяя шпаге чертить все новые и новые штрихи. Она не чувствовала опьянения битвы, не чувствовала усталости или гордости. Она чувствовала только страх. И этого было достаточно.
Пятнистый ломозуб [137] с жуткой, покрытой бородавками, мордой, попытался вильнуть в сторону, но Шму не дала ему такого шанса, мгновенно пронзив сквозь жабры до самого хвоста.
Закованный в хитиновый панцирь изопод [138] изготовился к атаке, растопырив членистые конечности, но не успел пройти и фута, как шпага с хрустом вошла ему в бок.
Что-то бесформенное, извивающееся, похожее на исполинскую голотурию, попыталось сдавить Шму в объятьях, но лишь изумленно зашипело, обнаружив, что лезвие рассекло его, точно старый обвисший бурдюк.
137
Ломозуб – глубоководная хищная рыба со светящимися глазами и мощными челюстями.
138
Изопод – панцирное ракообразное.
«Я боюсь, - мысленно сказала Шму самой себе, нарушая заповедь Пустоты биться в полном молчании, - Я боюсь и, наверно, всегда буду бояться. Сильные люди вроде капитанессы умеют побеждать свои страхи. Но я никогда не стану такой. Я боюсь, ужасно боюсь».
Переливающаяся завораживающе-зловещим фиолетовым пламенем медуза метнулась ей в лицо. Шму мимолетным взмахом раскроила ее, словно тряпку, и отшвырнула в сторону.
«Я боюсь ложиться спать на краю койки».
Узловатая, как корабельный канат, свима [139] ударила Шму поддых, надеясь опрокинуть на палубу, но промахнулась на какой-нибудь дюйм и не успела даже зашипеть, когда шпага разрубила ее на несколько подрагивающих частей.
139
Свима – разновидность морских многощетинковых червей.
«Я боюсь открывать закрытые коробки».
Непрерывно щелкая целой дюжиной несимметричных клешней, ей в ноги бросился огромный омар с человеческими глазами. Шму подпустила его поближе и несколькими точно рассчитанными взмахами отрубила все конечности.
«Я боюсь стенных шкафов».
Она рубила не задумываясь, и с каждым ударом пространство вокруг нее стремительно очищалось.
«Я боюсь, когда кто-то смотрит мне в глаза».
«Я боюсь вида больших иголок».
«Я боюсь всех подвести».