Восьмое Небо
Шрифт:
Алая Шельма резко отскочила в сторону, попытавшись провести молниеносный ремиз [150] , но сама чуть не лишилась уха – лезвие рапиры отбросило от ее лица прядь волос. Мистеру Роузберри надоело отступать. Он перехватил инициативу и непринужденно стал теснить Ринриетту в противоположную сторону. Дядюшка Крунч с болью в скрежещущих потрохах понял, что она ничего не может поделать. Еще минуту назад яростно атакующая, сейчас она едва успевала парировать сыплющиеся на нее удары.
150
Дядюшка Крунч знал, что умирает. «Барбатос» сдавливал его внутренности, заставляя тонкую сталь пронзительно скрипеть, и натиск этот должен был сокрушить его тело изнутри. Дядюшка Крунч охотно раздробил бы собственную голову о стену – если бы гомункул мистера Роузберри позволил ему шевельнуть хоть пальцем. Вместо этого он медленно опустошал его, наполняя липкой черной жижей, сладко нашептывая что-то неразборчивое на ухо…
В отчаянной контратаке Алая Шельма попыталась пробиться к ведущей вниз лестнице, но мистер Роузберри, легко разгадав ее замысел в зачатке, решительно перечеркнул его, оттеснив ее вглубь зала, далеко от пути к спасению. Стиснув зубы, пятясь и отчаянно парируя, Алая Шельма приближалась к дальней стене, откуда оставалась лишь одна лестница – наверх. Дядюшка Крунч вспомнил здание «Восьмого Неба» сверху – плоская крыша с террасой, возвышающаяся футов на семьдесят от поверхности острова. Если мистер Роузберри загонит туда Ринриетту, выхода у нее не останется – только рыбам позволительно удерживаться в воздухе без помощи чар…
Это уже не было боем. Это было избиением, расчетливым, хладнокровным. И явным настолько, что это начала понимать даже сама капитанесса. Мистер Роузберри не просто громил ее, он наслаждался ее беспомощностью, уже не скрывая этого. Каждый свист его рапиры возвещал об очередном унижении, которое Ринриетта вынуждена была сносить, неумолимо пятясь. На ее лице уже красовалось не меньше полудюжины глубоких царапин, один рукав кителя висел, наполовину отпоротый, еще множество прорех зияло на предплечьях и полах. Очередной небрежный взмах рапиры отсек несколько прядей с ее лба, заставив Алую Шельму вскрикнуть и споткнуться. Но добивать ее мистер Роузберри не стал. Терпеливо ждал, пока она поднимется и возьмет в руки саблю.
– Быстрее! – скомандовал он, при этом из его голоса почти пропали женские нотки, а вот женская презрительность осталась, - И ты смеешь называть себя пиратом? Алой Шельмой? Как по мне, ты такое же недоразумение, как и твой дед!
Ринриетта бросилась в атаку, слепо размахивая саблей. И мгновенно поплатилась за это еще одной глубокой царапиной, легшей в трех четвертях дюйма от глаза. Ей удалось отступить, но следующий же контрвыпад противника едва не обрезал ей мочку уха. Если бы Дядюшка Крунч мог управлять своим телом, он заревел бы так, чтоб во всем здании «Восьмого Неба» обрушилась крыша. Но он оставался лишь бессильным зрителем, вынужденным наблюдать за величайшим позором Алой Шельмы.
Легко погибнуть в благородном бою от руки противника, который оказался сильнее тебя. Всякий пират рано или поздно этим и кончает. Но именно боя мистер Роузберри ей и не предлагал. Он откровенно насмехался над ней, демонстрируя ее беспомощность ей же самой. Даже в его ударах, молниеносных и отточенных с нечеловеческим расчетом, было презрение. Каждый его выпад был не столько ударом, сколько очередным
Она поняла свою участь.
Очередной удар мистера Роузберри выбил у нее из руки оружие, заставив саблю беспомощно задребезжать по полу. Но в этот раз Алая Шельма не нагнулась, чтоб ее поднять. Вздрогнув, она осталась стоять на месте, судорожно дыша и тщетно пытаясь вытереть лицо обрывком рукава.
– Хватит, - сказала она твердым, но дрогнувшим голосом, - Если хотите меня убить, так убейте. Становиться посмешищем я не желаю.
Мистер Роузберри скорбно вздохнул. Должно быть, он предвкушал еще несколько минут представления.
– Вы уже превратились в посмешище, милочка, - заметил он, опуская рапиру, - В тот самый миг, когда решили стать пиратом. Я лишь показал вам ваше место. Ну так что вы такое по сравнению с «Восьмым Небом»? Что такое ваши ветра по сравнению с тем, что может погасить все ветра, дующие в небе, с поступью цивилизации?
Алая Шельма уронила голову на грудь. Нет, понял Дядюшка Крунч, это уже не Алая Шельма. Это Ринриетта Уайлдбриз, девчонка в пиратской треуголке, хотевшая стать грозой небесного океана. Только треуголки у нее на голове уже не было.
– Закончим, - тихо попросила она.
В ее глазах больше не было потемневшей бронзы. Они казались пустыми, как две бреши в корабельной броне.
Мистер Роузберри улыбнулся и вновь поднял рапиру.
* * *
Дядюшка Крунч почти видел, как лезвие рапиры беззвучно входит в грудь Ринриетты, как на изрезанной алой ткани появляется крохотное влажное пятно. Но удара все не было. Мистер Роузберри занес рапиру для удара, но отчего-то остановился, словно что-то невидимое сдержало его руку. Еще одно издевательство перед смертью? Еще одна насмешка?
Но управляющий распорядитель не улыбался. Напротив, на его лице впервые за все время появилось выражение сосредоточенности.
– Что это значит? – спросил он в пустоту, - Ах, вот как… А почему ты позволил им отшвартоваться, «Барбатос»? Я думал, управление в твоих руках! Ах, вручную… Говоришь, какая-то девчонка превратила швартовочные концы в спагетти?
Гаснущий рассудок Дядюшки Крунча, который все плотнее охватывало тьмой, испытал удовлетворение. Молодец, корюшка. Не растерялась. Да только что толку…
– Ерунда, - мистер Роузберри, забыв про ошеломленную и сломленную Алую Шельму, ждущую последнего удара, тщательно поправил парик, - Неужели ты настолько слаб, что тебя могут переиграть два человека и полумертвый гомункул? Перехвати управление этой «Воблой» и… Пожалуй, утопи ее в Мареве. Наилучший способ разом скрыть все следы, а эта посудина, видит небо, наследила уже предостаточно… Что? Странный магический фон? Никогда такого не видел? Великий тунец, «Барбатос», ты что, вообразил себя исследователем? Мне плевать на необычный узор чар, слышишь! Вниз ее!