Восьмое Небо
Шрифт:
– Открыть кингстоны! – приказала Алая Шельма лихорадочно, - Слить балласт!
– Как будто я этого не пробовал!
– нетерпеливо отозвался он, - Патока слишком густая, все кингстоны забиты!
Дядюшка Крунч не мог повернуть головы, но он видел, с какой скоростью проносятся над бортом «Воблы» клочья облаков – густые, серые, наполненные тяжелой дождевой влагой. Слишком быстро. Если не найти способ замедлить корабль, он камнем рухнет в Марево. При мысли о том, что сотворит Марево с напичканной чарами баркентиной и ее экипажем, его замутило.
–
На какое-то время он ослеп, должно быть, барахлила единственная уцелевшая линза. А когда вновь обрел зрение, Алая Шельма уже стояла над ним. Она успела скинуть свой многострадальный алый китель, оставшись в мокрой до нитки сорочке. «Вобла» неслась сквозь сплошные дождевые облака, оттого ее лицо, исцарапанное и бледное, было тоже залито водой. Она села возле него, протянула руку и провела дрожащими пальцами по расколотой броне.
– Извини, - она говорила так тихо, что он почти не слышал ее за грохотом умирающего корабля, - Но, кажется, в этот раз у нас ничего не выйдет.
– Тридцать два, тридцать одна, тридцать…
Дядюшка Крунч не чувствовал ее прикосновения и с трудом видел лицо. Шестеренка в его груди едва-едва скреблась, стиснутая со всех сторон грудами оплавленной стали и обломков. Маленькая упрямая шестеренка, не понимающая, что нет смысла бороться за живучесть мертвого тела, что все уже решено, что все предначертано Розой Ветров, и все равно продолжавшая работать из последних сил – назло всему миру. Должно быть, у нее был какой-то особый, свой предел прочности , и она не намеревалась замолкать раньше времени.
Наверно, ему надо было что-то сказать напоследок. До того, как их обоих зальет с головой обжигающим багрянцем Марева. Но он не знал, что.
– «Малефакс», общую, - Алая Шельма коротко выдохнула, будто собиралась отдать приказ, - Сейчас мы канем в Марево, так что другой возможности мне, наверно, не представится. Спасибо всем вам. Габби, Корди, Шму, Тренч. Спасибо, Дядюшка Крунч. Спасибо, «Вобла»…
«Малефакс» продолжал свой безжалостный отчет, но Дядюшка Крунч его уже не слышал. Он все глубже падал в собственную пропасть, столь же бездонную, как Марево. Единственное, что он еще мог разбирать сквозь свист ветра – дрожащий голос Ринриетты:
– Я знаю, что я была не лучшим капитаном. Черт побери, я, наверно, худший пиратский капитан из всех, что бороздили воздушный океан. Я знаю это. И виновата в этом только я. Мне надо было сказать деду, что я не гожусь. Я не ровня ему. Но я… я не смогла. Все это время «Воблу» вели не ветра, а мои страхи. Я боялась подвести своего деда, хотя он семь лет, как мертв. Я боялась не оправдать надежд Дядюшки Крунча. И восхищения Корди. Наверно, я слишком много боялась за последнее время. Не так много, как Шму, но… Я шла не под теми ветрами. А сейчас уже слишком поздно менять курс. Я не могу изменить сделанного, как ветер не может подуть в обратную сторону. Но я могу сказать вам спасибо. За то, что все это время шли под моим флагом, невзирая на то, что приходилось терпеть,
Голос ее делался все тише, пока не перешел в шепот. Алая Шельма лежала, приникнув к Дядюшке Крунчу. Неподвижная, с плотно закрытыми глазами, она, должно быть, так и хотела уйти в Марево, чтоб до последнего не видеть, как смыкается над головой гибельная розовая пелена.
– Семнадцать, шестнадцать, пятнадцать…
Времени оставалось совсем мало. Всего на несколько слов. У него не было подходящих, но он знал, что именно должен сказать сейчас.
– И ты меня извини, Ринриетта, - пробормотал он, жалея, что не в силах обнять ее в ответ, - Это я во всем виноват.
Капитанесса открыла глаза. В них вперемешку с ужасом плескалось удивление.
– О чем ты, дядюшка?
– Двенадцать, одиннадцать, десять…
– Я… виноват… - с натугой повторил он, - Надо было сказать тебе раньше… Ты бы не начала искать «Аргест», если бы я сказал тебе всю правду. Но я не осмелился. Правда могла поранить тебя… Я испугался. И погубил всех нас.
Она хотела что-то спросить, но знала, что не успеет. Потому что «Малефакс» отчетливо и громко произнес:
– Ноль!
Алая Шельма обхватила его изо всех сил и прижалась, словно это могло ее спасти.
Спасибо, Роза, подумал он устало. Спасибо за то, что позволила унести эту тайну в могилу.
Прошло еще несколько секунд – Марево не спешило перехлестнуть через борт, окутав их смертельным алым коконом. Должно быть, «Малефакс» немного ошибся в своих расчетах, подарил им несколько лишних секунд… Плевать. Дядюшка Крунч чувствовал, как дрожит прижавшаяся к нему Ринриетта, но почти не видел ее саму – над палубой повисло густое липкое облако.
Почему-то не было и запаха Марева, который он узнал бы среди тысяч других. Вместо этого он внезапно ощутил запах свежей карамели. Ну конечно, подумал он безразлично, балластные цистерны залиты патокой. Во время быстрого падения корпус раскалился и начал тлеть, вот и…
Где-то неподалеку раздался скрип, перемежаемый ругательствами. Дядюшка Крунч почему-то ничуть не удивился, увидев, как на верхнюю палубу вывалился Габерон. Опирающийся на пару импровизированных костылей, потрепанный, покрытый свежим пороховым нагаром, он выглядел так, словно им самим не так давно стреляли из пушки.
– Есть кто живой? – крикнул он, - Чертовы облака, ничего не вижу… Шму! Ринни!
Ринриетта с опаской открыла глаза.
– «Малефакс»? – неуверенно спросила она, - Высота?
– Одна тысяча сорок футов, - доложил он, кашлянув, - Немного не дотянули до границы Марева.
– Мы… висим?
– Полагаю, именно так, прелестная капитанесса.
Алая Шельма осторожно встала. Ноги у нее тряслись, но она, кажется, не стыдилась этого.
– Значит, мы успели? Ты все-таки справился?