Восьмое Небо
Шрифт:
– Видал? – Габерон коротко ткнул техника локтем в бок, - Нет, ведьмам на мой гандек вход заказан. Я не хочу, чтоб орудийная палуба превратилась в подобие кондитерской лавки! Чем я буду стрелять по готландской канонерке, если станет жарко? Марципаном?.. Кстати, раз уж на то пошло, в чью светлую голову пришла мысль запустить в мою каюту проклятого карпа? Тоже ты постаралась, Корди?
Ведьма поспешно затрясла головой:
– Это не я! Честное слово!
– Шму!
Ассассин вздрогнула. Она всегда вздрагивала, стоило кому-то позвать ее по имени. Но в этот раз, отметил Габерон, она выглядела смущенной
– Извини…
Габерон всплеснул руками. Ему хотелось расхохотаться, но он знал, что смех и подавно перепугает Шму до того, что та, чего доброго, сползет под стол.
– Варенье из Розы! Чего ради ты это сделала?
Ассассин шмыгнула носом.
– Ну… Ему было холодно и страшно ночью одному.
Габерон непонимающе уставился на нее:
– Кому? Карпу?
– Угу, - Шму принялась ковырять пальцем столешницу, - Я… встретила его ночью на… на палубе. Он был такой… одинокий, грустный. Мне стало его… жалко. Я… Извините.
Грустный одинокий карп! Габерон и в самом деле едва не расхохотался, с трудом сохранив на лице присущую ситуации строгость.
– Карп! Ей стало жалко карпа! И она, конечно, решила, что дядя Габерон согреет несчастное животное и утешит. Спасибо еще, что не сунула мне пару электрических угрей под одеяло!
Шму молча комкала салфетку, ни на кого не глядя. Потрясающее существо, подумалось Габерону. Умеет свернуть человеку шею двумя пальцами и при этом конфузится как монашка, впервые увидевшая гуидак без раковины [56] .
56
Гуидак – морской двустворчатый моллюск, обладающим длинным фаллосовидным телом.
– Я помогу тебе с уборкой, - вдруг сказал Тренч, - Мне не сложно.
Габерон уставился на бортинженера с подозрением. Он привык не ожидать ничего хорошего от инициативы членов команды и первым делом подозревал в ней злонамеренный подвох.
– Я думал, ты еще возишься с корабельным котлом.
– Мы уже почти закончили, Дядюшка Крунч без труда закончит сборку.
Габерон с деланным безразличием пожал плечами:
– Как хочешь, приятель. От помощи отказываться не буду, раз уж сам предложил. Только учти, на гандеке и в самом деле полно ржавчины… А теперь, если вы не против, я хочу съесть самую большую и сочную отбивную в южном полушарии!
К его большому разочарованию отбивной на камбузе не оказалось. Кухонный стол был заставлен всякой всячиной, которая, на взгляд Габерона, никак не могла соперничать с большим куском жареного мяса. Он обнаружил блюдо с копченым хеком, половину головки сыра какого-то каледонийского сорта, твердого настолько, что впору было бы использовать вместо досок для ремонта палубы, горшочек с медом, краюху выпеченного на «Вобле» хлеба, еще помнящего магический жар печи, несколько свежих бисквитов, салат из ламинарий [57] и плошку со сливовым вареньем.
57
Ламинария –
Габерон демонстративно поморщился, разглядывая выставленные блюда. Впрочем, на противоположной стороне стола он обнаружил тарелку с горой свежих поджаристых гренок. Румяные, с хрустящей корочкой, покрытые расплавленным сыром, желтым, как полуденное солнце, они хоть и не могли служить достойной заменой бифштексу, на некоторое время примирили бы его с несправедливостью окружающего мира. Гренки – не самая плохая штука на свете, если разобраться. Быть может, именно их не хватает одному уставшему канониру, чтоб обрести утраченную веру в справедливость.
Габерон уже собирался со снисходительным видом подхватить пару особенно румяных экземпляров, когда Корди небрежно заметила:
– Я могу сделать тебе отбивную, Габби!
Он выставил вперед ладонь в предупреждающем жесте:
– Не утруждай себя, Сырная Ведьма. От твоей магической стряпни у моего желудка колики. Кроме того, твоя ворожба гарантирует что угодно, кроме результата. Кончится тем, что я получу вместо отбивной фисташковое мороженое или пудинг или…
Корди со вздохом стала сплетать собственные хвосты в бессмысленный узел.
– Я учусь, Габби.
– Вот именно. И я чувствую себя куда спокойнее, когда ты занимаешься этим подальше от меня.
– Хватит, - Алая Шельма хлопнула ладонью по столу. Звук получился негромкий, но все собравшиеся на камбузе внезапно замолкли, звон посуды стих сам собой. Даже Мистер Хнумр, пытавшийся незаметно стянуть с тарелки Тренча рыбу, засмущался и скрылся под столом.
Некоторое время капитанесса молча разглядывала свою команду. Как машинально отметил Габерон, ее взгляд производил нужное впечатление – выдерживать его становилось непросто. Что ж, быть может, когда-нибудь из этой девчонки и получится настоящий пират… Не такой, как ее дед. Тот, говорят, взглядом поджигал дерево. Но все же что-то семейное в этом взгляде есть…
– Раз уж мы собрались здесь в полном составе, мне стоит сообщить экипажу важную новость. «Вобла» меняет курс.
Кто-то издал заинтересованный возглас, кто-то махнул рукой, Габерон ограничился лишь тем, что скорчил пренебрежительную гримасу, которая – он знал это доподлинно – особенно неприятна Ринриетте.
– Мы пираты, а значит, вольные бродяги, нам все равно, где баламутить небо и взбивать облака. К чему нам менять паруса? Мне нравятся эти широты. Здесь тепло, сухо, нет туманов и вьюг, а дожди идут лишь на самых нижних высотах. Не знаю, как вас, а меня текущий курс полностью устраивает. Я уже израсходовал три пинты кокосового лосьона для загара за эту неделю!
Алая Шельма пристально изучила его через стол. Несмотря на то, что для этого ей не понадобилась подзорная труба, а абордажная сабля мирно висела в ножнах, у Габерона невольно возникло ощущение, что его разглядывают, точно беспомощную торговую шхуну. Неуютное ощущение.
– Ничего не имею против южных широт, Габби, однако было бы хорошо, если б ты иногда смотрел чуть дальше своего напудренного носа. Тебе известно, каким ветром идет сейчас «Вобла»?
Габерон поморщился.
– Я не специалист по навигации. Спроси Дядюшку Крунча или «Малефакса». Я-то Тихого Доходяги от Северного Разбойника не отличу!