Восьмой круг. Златовласка. Лед (сборник)
Шрифт:
Шофер отвел фуражку одной рукой, открыв другую с револьвером в ней, ствол его смотрел в живот Мюррея. Револьвер был опасного вида и почему-то казался еще опаснее из-за короткого двухдюймового ствола.
– Пошевеливайтесь, – сказал Кэкстон. – Сделайте шаг назад.
Мюррей попятился. Впервые в жизни, включая армейскую службу, он смотрел в дуло оружия, и этот вид уничтожил всю его браваду, оставив вместо нее мучительный, беспомощный гнев. Кэкстон вошел следом за ним в комнату и захлопнул ногой дверь. Недовольно нахмурясь, посмотрел на проигрыватель:
– Выключите эту штуку. Как вы только можете терпеть такой шум?
Мюррей
– Что все это значит? – спросил он. – Кто вас нанял?
– Никто не нанимал меня, мистер Керк. Если считаете, что я какой-то бандит, то глубоко ошибаетесь. Доходы я получаю законные. У меня шесть «Кадиллаков», в штате десять человек, имею половинную долю в хорошем гараже – это законно, не так ли?
– Конечно, – сказал Мюррей. – Особенно если брать клиентов под дулом револьвера. Кому принадлежит вторая половина хорошего гаража? Джорджу Уайкоффу?
– Может быть, да, – вкрадчиво ответил Кэкстон, – а может, и нет. Так или иначе, мистер Уайкофф очень близкий мой друг. Такой друг, что когда он говорит: «Мне хотелось бы познакомиться с неким мистером Мюрреем Керком», – я рад для него это устроить. Можно сказать, сделать ему одолжение. У мистера Уайкоффа много таких друзей. Несколько дней назад он встревожился, потому что некий мистер Гарсиа – латинос, у которого буфет на Восьмой авеню, – стал болтать лишнее, и вчера вечером один из этих друзей рассердился и потоптался на нем по всему телу. Теперь мистер Гарсиа в больнице «Монтефиоре». Говорю это на тот случай, если захотите навестить его с коробкой конфет или еще с чем-нибудь.
«Значит, вот что, – подумал Мюррей, – получил за пять долларов чаевых пуэрториканец с печальным лицом и застывшей бессмысленной улыбкой».
– Могли бы оставить его в покое. Он ничего не знает.
Кэкстон пожал плечами:
– Он все время твердил это, но мне-то что. Говорю вам, чтобы вы знали, как обстоят дела. А теперь как насчет того, чтобы надеть пальто и прокатиться со мной на Статен-Айленд? Машина у подъезда.
– А если я скажу нет? Застрелите меня и отвезете труп Уайкоффу? Может, он предпочтет разговаривать со мной живым?
– О, если вас беспокоит это, – произнес Кэкстон и протянул револьвер Мюррею, который с удивлением его взял. – Он не заряжен. Я всегда говорю, что тот, кто носит заряженный револьвер, может случайно выстрелить. А незаряженная пушка кстати, чтобы заставить людей выслушать тебя.
Мюррей переломил револьвер и увидел в барабане пустые гнезда. Потом отбросил его с вспыхнувшей в нем бурной радостью битвы. Что произошло затем, было трудно понять. Он смотрел снизу вверх на Кэкстона – снизу вверх, хотя был на ногах, ринувшись на этого человека, – и обнаружил, что лежит на спине, голова едва не касается золы в камине, рот заполняет горячая, соленая кровь. Кэкстон высился над ним, как гигант, и смотрел на него с сожалением.
– Даже если эти люди выше тебя, – сказал он. – Особенно если у них слабая челюсть. Только не особенно расстраивайтесь, мистер Керк. Если б заглянули в перечень спортивных достижений Билли Кэкстона, то увидели бы, что из тридцати шести побед пятнадцать я одержал нокаутом. И противники всегда были классные. В свое время я был превосходным легковесом.
Мюррей повернулся
– Тупой сукин сын, – бесстрастно сказал Кэкстон, – теперь понимаешь, почему мне не нужно оружие, чтобы управиться с тобой или с любыми тремя рослыми недотепами вроде тебя?
Он молча смотрел, как Мюррей неуверенно поднимается, держась за каминный экран, потом заговорил:
– Может, ты еще не понял положения вещей, поэтому расскажу тебе о паре других друзей мистера Уайкоффа. Тебе будет очень интересно. Они поставили машины позади твоей, когда ты в субботу вечером пошел в Грамерси-парк, и шли за тобой всю дорогу до Барроу-стрит, только чтобы посмотреть на твою подружку. Очень хорошенькая, сказали они мне. Настоящая красавица. И как бы тебе понравилось, если бы какой-нибудь сумасшедший тип потоптался на ней, как на Гарсии? Или, может, плеснул ей в лицо кислотой, чтобы уже не была красавицей? Очень жаль было бы, правда?
Мюррей понял, что в жилах у него больше нет крови, что только ужас ползет по ним ледяными каплями.
– Послушай, – сказал он, – если с ней что-то случится…
– О, конечно, мистер Керк, но это зависит от вас. Значит, мы едем на Статен-Айленд, вы говорите мистеру Уайкоффу то, что он хочет знать, а потом напрочь забываете об этом. Ну как, да или нет?
– Да, – сказал Мюррей.
– Я так и думал. – Кэкстон смерил его взглядом и остался доволен тем, что увидел. – Мистер Керк, вы уже не выглядите такой важной птицей, какой были, когда открыли дверь. Собственно говоря, вы просто грязный неряха. Переоденьтесь. А когда будете разговаривать с мистером Уайкоффом, забудьте о том, что здесь произошло. Это может его сильно расстроить.
Глава 18
Паром из Бэттери-парка причалил в Сент-Джордже, маленьком, холмистом центре Статен-Айленда. Оттуда было двадцать минут езды до деревни Дачесс-Харбор. Машина бесшумно проехала по деревне – мимо кучки захудалых лавчонок и заброшенного кинотеатра – и свернула на узкую дорогу, идущую вдоль морского берега мимо нескольких больших имений. Принадлежавшее Уайкоффу было самым дальним.
Когда Мюррея проводили в столовую, Уайкофф ужинал с двумя гостями. Вблизи он выглядел старше, чем на газетных фотографиях. Лицо его было землистым, с глубокими складками, в уголках глаз веером расходились морщинки. Дорогой костюм висел на нем, словно в последнее время он значительно похудел. В общем, отметил Мюррей, он казался олицетворением утомленного бизнесмена и наверняка именно таким себя видел. Голос его, когда он обратил внимание на Мюррея, прозвучал громко, пронзительно.
– Не ел еще? – спросил он без всяких предисловий. – Нет, понимаю, что не ел. Садись сюда, тебе подадут. Можешь обойтись без супа. От него все равно только газы.
Было ясно, что дело, которое Уайкофф имел к нему, подождет. Мюррей сел в конце стола, и мажордом-японец, принявший его из рук Кэкстона у двери, обслужил его с ловкостью фокусника, достающего кроликов из шляпы.
Уайкофф заговорил:
– Ты не знаешь этих людей, так ведь? Это Митчелл Дауд, мой адвокат. Это миссис Дауд. Зовут ее Мона. Слышал когда-нибудь о песне «О, Мона»? Она говорит, что ни разу этой песни не слышала. Что будешь пить?