Воспарить к небесам
Шрифт:
— По электронной почте, — пробормотал он. — Добавь свой номер, — продолжал он. — Я пришлю свой в ответ.
Иметь номер Микки.
Почему мысль о том, что у меня он есть, зная, что я никогда не смогу им воспользоваться по причинам, по которым мне бы хотелось, заставила меня желать, чтобы кто-то меня убил?
— Хорошо, — ответила я, нажимая на кнопку включения, как раз в тот момент, когда мой телефон, который перестал звонить, зазвонил снова.
— Не ответишь? — спросил Микки.
Я взглянула на дисплей.
Мама
Отец был достаточно самонадеян, чтобы звонить постоянно, пока ты не уделишь ему то внимание, которого он, по его мнению, заслуживает.
Это он и делал.
— Нет, — ответила я, глядя на ноутбук и ожидая появления окна для входа.
Микки молчал.
Открылось окно для входа в систему, и я ввела свой пароль.
Телефон перестал звонить.
— Дома снова пахнет, словно на Небесах, дорогая, — заметил он.
Я держала свое внимание на ноутбуке, используя сенсорную панель для включения электронной почты.
— Это кексы. Завтра я начинаю работать волонтером в «Доме Голубки» и использую их, чтобы подкупить любовь стариков.
— Ты работаешь волонтером в «Доме Голубки»? — спросил он.
Недоверчивый тон его голоса заставил меня взглянуть на него.
Да, все еще удивительно красив.
Кто-нибудь.
Убейте.
Меня.
Я снова посмотрела на ноутбук, подтверждая:
— Да, три дня в неделю, три часа в день.
— Ты не ищешь работу.
Мой взгляд вернулся к нему и обнаружил, что теперь его глаза были прикованы к ноутбуку, а лицо оставалось бесстрастным.
Я знала почему.
Я поделилась с ним частичкой себя, и она была похожа на всю остальную меня.
Не очень многообещающа.
— Нет, — прошептала я.
Он посмотрел на меня, и в его голубых глазах было много того, чего бы я хотела видеть, но пустота не была одной из них.
Даже с этим, он сказал:
— Круто, что ты это делаешь. Моя прабабушка переехала туда, когда у нее обнаружили болезнь Альцгеймера. Им всегда нужна помощь.
— Да, — согласилась я.
Он наклонил голову к моему ноутбуку.
— Готова записывать адрес?
Другими словами, давай покончим с этим, чтобы я мог выполнить поручение своей любимой дочери и убраться отсюда к чертовой матери.
— Готова, — сказала я ему.
Он назвал адрес. Я набрала, затем прикрепила файлы с рецептами и добавила тему и номер своего мобильного в поле для текста.
Сделав все это, я нажала «Отправить».
— Ушло, — сказала я, поднимая на него глаза и видя, что он смотрит на мои бедра.
Услышав мои слова, он взглянул на меня, и спросил:
— Ужинала?
Я уставилась на него, немного удивленная тем, что не подумала об ужине, а было уже, наверное, около восьми часов.
Я заставила себя улыбнуться.
— У меня на ужин тесто для кексов.
Он долго смотрел мне в глаза, прежде чем пробормотал:
— Ладно, —
Мой телефон снова зазвонил.
Я посмотрела на него, и это снова был мой отец. Видя это, мышцы на моей шее напряглись, зная, что он, скорее всего, разозлился и с каждым звонком будет злиться все больше и больше, чтобы найти способ поделиться этим гневом со мной.
— Вижу, ты не слишком дружишь со своим отцом, — заметил Микки, и я оторвала взгляд от телефона, чтобы посмотреть на него.
— У нас есть… проблемы, — призналась я.
— Неприятно, — пробормотал он.
— Да, — согласилась я. — Ты… — я колебалась, не решаясь спросить, чтобы продлить его визит, спросить о том, о чем не должна, но потом решилась: — близок со своими родителями?
— Абсолютно.
Его ответ был тверд, но не требовал продолжения разговора.
— Тебе повезло, — пробормотала я, снова глядя на свой ноутбук.
— Абсолютно, — повторил он так же твердо.
Я кивнула своему ноутбуку, прежде чем посмотреть на него.
— Хочешь кекс перед уходом?
Его губы сжались, и я наблюдала за этим с нездоровым восхищением.
Потому что от меня не ускользнуло, что у него были красивые губы, нижняя чуть полнее, с пленительными морщинками, все это подчеркивалось соблазнительными бакенбардами и обрамлялось впалыми щеками под очень острыми скулами и квадратной челюстью.
Странно, но этот сжатый в гневе рот сделал его еще более поразительным, чем обычно.
И все же я не могла понять, почему моя плохо завуалированная попытка дать ему возможность сбежать от меня вызвала у него такой гнев.
Он разжал губы, чтобы спросить:
— Откуда ты взялась?
Моя голова дернулась от его вопроса.
— Прошу прощения?
— До Магдалены, — пояснил он.
— Из Ла-Хойа. Калифорния, — ответила я.
— Я знаю, где это, Амелия.
Амелия.
Не Эми.
Он был зол.
Почему он так разозлился?
— Твои родители остались там? — спросил он.
— Да, — ответила я ему. — Я там выросла. Конрад вел практику в Бостоне и Лексингтоне, но мы вернулись домой до… ну, — я склонила голову набок, — всего этого.
— Практику? — спросил он.
— Он нейрохирург.
И снова губы Микки сжались.
— А твоя семья? — спросила я, чтобы сменить тему разговора на что-нибудь, что не рассердило бы его. — Ты говорил, что они продали тебе свой…
— Во Флориде, — прервал он меня, ответив на мой вопрос прежде, чем я успела полностью его сформулировать, сказав мне то, что уже говорил. Затем продолжил: — У меня три брата. Самый старший в Бостоне, перевел туда семейный бизнес. Второй по старшинству — в Бар-Харборе, у него дочерняя компания. Младший, Дилан, живет в Вермонте. Он профессор в колледже.