Воспитание бабочек
Шрифт:
Было еще очень рано, но Серена все же недоумевала, куда подевались жители альпийской деревушки. Вокруг не было никого. Ей еще предстояло привыкнуть к новой тревожной реальности. На мгновение она почувствовала, что задыхается от всех этих просторов, оказавшихся в ее единоличном распоряжении.
Был кое-какой способ избежать приступа клаустрофобии.
Серена думала о нем уже несколько дней, но еще не набралась смелости отправиться туда.
Отъехав пару километров от города, она постучала в уже
— Я мать девочки, пропавшей при пожаре чуть больше года назад, — представилась она.
Мужчина в зеленом пальто не ответил ни слова и повернулся, намереваясь вернуться в хижину в компании черного пса. Но оставил для нее дверь открытой.
Серена восприняла это как приглашение и вошла в дом, откуда сбежала несколько ночей назад. Она прошла через коридор со скамейками, отодвинула клетчатую штору, следуя за все той же классической музыкой и шагами впереди. При свете дня она не ощущала здесь угрозы.
«Адоне Стерли ни при чем», — сказал Гассер, уверяя, что пироман невиновен в поджоге шале.
Следуя за мужчиной и его псом, Серена добралась до задней части хижины. Она остановилась, чтобы рассмотреть перегородки, образовывавшие то, что прежде казалось лабиринтом для подопытных животных. Они были сделаны из книг — сотен потрепанных книг, сложенных штабелями в помещении, напоминавшем то ли склад, то ли мастерскую.
Серена узнала узкую раскладушку, на которой недавно лежала, и незажженный камин. Электрический обогреватель, как и прежде, работал. В прошлый раз она удивлялась, как он может отапливать эту огромную комнату. Теперь у нее появился ответ: вероятно, старые фолианты помогали согревать помещение, удерживая тепло.
Тем не менее Стерли не снимал ни пальто, ни шерстяную шапку. Дверь в хижину он открыл в черных резиновых перчатках, а теперь стоял у верстака. Не обращая внимания на Серену, он вооружился кистью и принялся размазывать по корешку книги молочную субстанцию, которую брал из эмалированной кастрюли, кипевшей рядом на плитке. Клей. Инструменты на столешнице не были орудиями пыток. Скальпели оказались резаками для бумаги и канцелярскими ножами. Большие иглы, изогнутые и прямые, использовались для сшивания вощеной нитью. Шила, линейки и степлеры служили вполне безобидным целям.
Адоне Стерли был переплетчиком. Его бережные руки словно двигались в такт нотам струнного концерта, передаваемого по портативному приемнику.
Серена наблюдала, чувствуя себя идиоткой. Пес, который в прошлый раз бросился на нее в темноте, повалив навзничь, смирно подошел и лизнул ее ладонь. Хотя она и окрестила его черным дьяволом, он был гораздо ласковее, чем кот Гас, с которым она делила квартиру в Милане при жизни Авроры. Серена погладила морду животного, как бы принимая его извинения.
Тем временем Стерли закончил приклеивать обложку к голым страницам.
— Русская литература, провансальские поэты, латинская и древнегреческая классика, биографии, исторические романы, криминальные детективы,
Голос у него был теплый и звучный.
— Подержанные книги? — спросила Серена не потому, что ей было интересно, а просто чтобы поддержать разговор.
— Потерянные, — поправил ее Адоне Стерли.
— А какая разница?
— Люди их где-нибудь забывают, и кто-то приносит их ко мне. При необходимости я их восстанавливаю. И эти книги возвращаются в мир.
Потерянные книги. Ей понравилось это определение. В нем было что-то романтичное.
Сам Стерли теперь тоже казался другим. Серена вспомнила взгляд пиромана на фотографиях, сделанных при арестах. В шестнадцать лет он выглядел как взрослый. Но сейчас отсветы пламени в его глазах уже угасли. Бывшему поджигателю было около пятидесяти, бороду он сбрил, и каждое его движение было спокойным и размеренным.
— Простите, что несколько дней назад я забралась сюда, как грабительница, — сказала Серена. — В свое оправдание могу только сказать, что хижина показалась мне необитаемой. Я ни за что бы не вошла, если бы заметила дым из трубы, — добавила она.
— Я использую только растительный клей, — произнес мужчина, указывая на содержимое кастрюли на плитке. — Варю его сам.
Серена сначала не поняла, какое отношение это имеет к незажженному камину, но затем догадалась, что он имел в виду. Разумеется, из-за судебного запрета Стерли не мог держать в доме ни спичек, ни зажигалок, а также пользоваться легковоспламеняющимися жидкостями. Именно поэтому клей не был химическим, а в камине не горел огонь.
Она подошла к верстаку.
— Господин Стерли, вы, вероятно, задаетесь вопросом, почему я вернулась.
— Адоне, — отозвался он: уточнил, как лучше его называть, но от работы не отвлекся.
— Адоне, — повторила Серена. — В версии о пожаре в шале есть белые пятна, а я полагаю, что ты разбираешься в этой теме, как никто другой.
Стерли молчал, прижимая к страницам только что приклеенную обложку кончиками пальцев в перчатках. Серена продолжила:
— Задняя дверь шале не была заперта, но, возможно, ее забыла закрыть одна из воспитательниц — она выходила покурить по ночам. Но как объяснить, что мансардное окно в комнате моей дочери было открыто, когда на улице было минус восемнадцать градусов и шел снег?
Мужчина сохранил невозмутимый вид даже после этого откровения. У Серены возникло ощущение, что он вообще ее не слушает. Вероятно, Адоне Стерли не привык ни принимать гостей, ни разговаривать с кем-либо, кроме разве что своего пса.
Но она еще не готова была сдаться.
— Судебные и страховые эксперты согласны с полицией и пожарными: по их мнению, причиной возгорания стал несчастный случай.
— Это невозможно, — неожиданно произнес мужчина. Но больше не добавил ни слова.
Серена попыталась его разговорить: