ВОСПИТАНИЕ РИТЫ
Шрифт:
ФРЭНК. А вы, Рита, стало быть, наконец-то поняли, что такое культура? И наверное, полагаете что те песни, что вы поёте сейчас, лучше прежних? Ошибаетесь — это всего лишь другие песни, вот и всё — однако в вашем исполнении они звучат слишком шумно, и слишком назойливо — а за этим пустота, и чужая мелодия… Ах, Рита, Рита…
РИТА. Вы сказали: Рита?
С м е е т с я.
Да кроме вас никто больше не называет меня Ритой. Я давно отказалась от этой мерзкой претенциозной клички — как только поняла, как она звучит на самом деле. Вы, идиот… Никто больше не называет меня Ритой.
ФРЭНК.
РИТА выходит.
Или Шарлотта? Джейн? Эмилия?
З а т е м н е н и е.
Картина шестая
ФРЭНК разговаривает по телефону, облокотившись на полки с книгами.
ФРЭНК. Да… Кажется, она там работает… Рита Уайт… Нет, нет… А, ну извините… Как вы сказали? Ах, Сьюзен Уайт? Больше не работает? Большое спасибо… Спасибо…
Свет постепенно гаснет. Когда освещается снова, мы понимаем, что прошло несколько часов. Теперь ФРЭНК сидит за своим столом, спиной к зрительному залу. Он снова разговаривает по телефону. На этот раз он пьян.
Да… Это… Простите, вас зовут Триш?… Видите ли, это говорит один знакомый Риты… Знакомый Риты… Ну да, я и хотел сказать: Сьюзен… Да… Вы не могли бы ей передать, что… ну, это… Это Фрэнк… Её преподаватель… Да, я… Пожалуйста, скажите ей, что она включена в список допущенных к экзамену… Я просто боюсь, что она не знает точно, когда и куда ей надо прийти… Вы не попросите её заглянуть ко мне?… Да, пожалуйста… Совершенно верно… Спасибо…
З а т е м н е н и е.
Картина седьмая
Входит РИТА, кутающаяся в красивое, до пят, зимнее пальто. Закуривает сигарету, подходит к бюро, на котором стоит много рождественских открыток, ставит свою рядом. Бросает конверт, в котором лежала открытка, в корзину для мусора и, открыв дверь, сталкивается с Фрэнком, держащим в каждой руке по большой коробке. От неожиданности он несколько смущается, роняет одну из коробок, однако быстро приходит в себя и входит в комнату. РИТА выходит в коридор и возвращается со второй коробкой.
ФРЭНК берёт стоящий около письменного стола стул, передвигает его к книжным полкам, влезает на него и начинает снимать с полок книги, аккуратно складывая их в принесённые коробки. РИТА наблюдает за его действиями, однако он продолжает заниматься своим делом, не обращая на неё никакого внимания.
РИТА. Счастливого Рождества, Фрэнк. Ну что, всё-таки вас уволили?
ФРЭНК. Не совсем.
РИТА. Ну, а зачем тогда вы укладываете книги, если не совсем?
ФРЭНК. Уезжаю в Австралию.
П а у з а.
Это было решено ещё несколько недель тому назад — уже и отпраздновали.
РИТА. Так что, вы всё-таки грабанули университетскую кассу, Фрэнк?
ФРЭНК. Ну, в каком-то смысле. Так сказать, метафорически. А коль скоро только метафорически, то и приговор был смягчён до двухлетней ссылки в Австралию. Хотя едва ли его можно счесть слишком уж мягким…
РИТА. А что сказала
ФРЭНК. Пожелала мне счастливого пути.
РИТА. Так она с вами не едет?
ФРЭНК качает головой. РИТА помогает ему снимать с полок книги и укладывать их в коробки.
Ну, и что же вы собираетесь делать дальше?
ФРЭНК. Ничего особенного. Австралия — это сущий рай для таких, как я.
РИТА. Да ладно уж, Фрэнк…
ФРЭНК. Точно вам говорю. Вы разве не знаете, что австралийцы назвали свой любимый сорт пива именем одного весьма известного писателя. Пиво марки «Форстер». Естественно, что Форстера они при этом пишут неправильно — примерно так, как вы когда-то.
РИТА. Хватит шуток!
ФРЭНК. Ради всего святого, Рита, зачем вы пришли?
РИТА. Я пришла, чтобы сказать вам, Фрэнк, что вы хороший учитель.
П а у з а.
Спасибо, что записали меня в список экзаменующихся.
ФРЭНК. Ерунда. Я же знаю, как много это теперь для вас значит.
РИТА усаживается на маленький столик, ФРЭНК продолжает снимать книги с верхних полок.
РИТА. Вы ведь не хотели, чтобы я сдавала экзамены, не так ли, Фрэнк? Вы бы предпочли, чтобы я просто написала: «Ответы на все вопросы знает только Фрэнк», — правда? И я была почти готова поступить именно так. Когда нам сказали «Начали» и все заскрипели ручками, я продолжала сидеть, не двигаясь, глядя на первый вопрос. Знаете, Фрэнк, что это был за вопрос? «Какие способы преодоления трудностей, связанных с постановкой «Пер Гюнта», вы можете предложить?»
ФРЭНК спускается со стула, садится и продолжает упаковывать книги.
ФРЭНК. Ну, этот вопрос не должен был вызвать у вас сомнений.
РИТА. Вызвал, как это не странно. Я долго сидела, смотрела на лист бумаги, лежавший передо мной, и думала о том, что вы когда-то мне сказали. Я пыталась отогнать от себя эти воспоминания, убедить себя, что вы были не правы. Вы считаете, что ничего не дали мне, ничего для меня не сделали. Вы уверены, что всё свелось к тому, что я выучила кучу цитат и «пустых фраз». Что ж, я их действительно выучила. Но в том не было вашей вины — виной была жажда познания, которую я испытывала тогда. Я так хотела утолить её, что не была способна ни о чем задумываться, ни в чем сомневаться. Я же сказала вам, что была ужасно глупа. Это как с Триш, моей подружкой, я всегда считала её крайне рассудительной, даже флегматичной — а вчера, пришла домой, и застала её за попыткой покончить с собой, она хотела повеситься. Невероятно, не так ли? Оказалось, что половину своей жизни она старательно потребляет калории, витамины, и всё такое, а вторую столь же последовательно посвящает попыткам самоубийства.
П а у з а.
И вот я сидела, смотрела на лежавший передо мной вопрос о «Пер Гюнте» и просто думала. А потом взяла ручку и начала писать.
ФРЭНК. И вы написали: «Я бы поставила его на радио»?
РИТА. Да, можно было этим ограничиться. И вы бы мной ужасно гордились, когда я прибежала бы к вам, чтобы обо всём рассказать, — не так ли, Фрэнк? Но я предпочла не делать этого. Я сделала свой выбор сама. И я выдержала этот экзамен.