Воспитание
Шрифт:
Одна из ее сестер, наша тетка Жанна, живет в красивом доме с садом, на косогоре в этой деревушке, где производят текстиль. На продовольственные карточки она готовит детские полдники, куда мы иногда ходим, отец высаживает нас при своем объезде, а вечером забирает. Сад больше того, что арендует отец под нашим домом, более обустроенный и нарядный. С полудня до самого вечера мы там бегаем, прячемся, ловим ящериц, а в сезон едим клубнику, смородину, виноград, выслеживаем птиц и разыскиваем гнезда. Ее супруг, наш дядя Ипполит Б. д’А., офицер запаса, высокий, элегантный, заставляет нас сменить игру. Посреди склона бассейн. За самой высокой стеной - лес. Ловя рукой ящерицу на стене, я вижу, как сорока на цветущей вишне звякает браслетом в клюве, изумленно раскрываю рот, и туда залетает букашка: я держу рот открытым, однако насекомое вязнет в моей слюне; я сплевываю, но тщетно, оно уже миновало нёбо; я бегу и ложусь в траве
Я откликаюсь на зов, лишь когда мое спящее тело окатывает ливнем. На вечерней заре, перед тем как мать крестит мне лоб, я заставляю себя заглянуть, прежде чем спустить воду, на дно унитаза, мне мерещится там букашка, которая высовывает лапки и усики из кала и баламутит коричневую воду. Свет гаснет, сменяясь лунными лучами: как мне получить вновь под простыней удовольствие, испытанное под вишней?
*
Наша тетка Сюзанна, освобожденная из лагеря смерти советскими войсками, эвакуированная ими в Одессу, доставляется на английском корабле через Стамбул в Марсель, она возвращается к нам долиной Роны с еще одной политзаключенной из поселка, Мари М.: я слышу, как меняется звук шин при съезде с асфальта на мостовую в начале улицы Национальной; белка в клетке в верхней части сада кидается на прутья, кусает их; моя ладонь лежит в руке матери, чей пульс учащается; другой я поднимаю защелку, маленькая дверка открывается, белка стоит перед ней, потом отворачивается и грызет лесной орех, выставляя распушенный хвост наружу.
Наша тетка, которую мы едва знаем, вместе со своей подругой и в окружении всех членов муниципалитета без головных уборов, входит в коридор; очень худая, с бритой головой, покрытой косынкой в цветочек, с чесоточными бляшками на лице и блестящими глазами, готовыми рассмеяться, она идет под руку с нашей бабкой; все мы сопровождаем ее издалека в сад, на огород, к маленькой деве Марии в стенной нише, где с момента ее ареста мы молимся каждый четверг о ее возвращении; тетку усаживают на стул, наша бабка, преклонив колени на скамеечке, возносит молитву, а мы стоим перед ней; позади белка взбирается на ствол пихты - это наша? Во время повторяемых хором литаний тетка подмигивает нам, детям.
Герои, заплатившие высокую цену и узнавшие на телесном и духовном опыте, что значит сопротивление, с братским снисхождением взирают на рабочий люд, честь которого они отстояли.
В Париже Филипп и Пьер получают от человека, угнанного за то, что спрятал еврейского друга, человека, чей брат ранен в 1940 году, а другой убит на итальянском фронте, подтверждение смерти своего брата Юбера.
*
В конце мая 1945 года 7-й полк алжирских стрелков, треть которого погибает в Эльзасской кампании, высаживается в Алжире: множество солдат, унтер-офицеров, офицеров, победителей немцев в Италии, Провансе, в том числе под начальством Пьера, возвращаются в родные дуары Малой Кабилии: они считают, что заслужили право жить в новом Алжире, но обнаруживают там трупы и следы жестокой расправы, учиненной французской армией и колонистами над мятежниками и преступниками 8 мая 1945 года в Сетифе и окрестностях [45] .
45
Алжирское восстание 8-17 мая 1945 года - стихийное вооруженное выступление алжирского народа за предоставление независимости Алжира от Франции. Восстание было жестоко подавлено.
В середине августа 1945 года, попутно с возвращением узников и чисткой лагерей смерти, радио сообщает о Хиросиме и Нагасаки: в описании взрослых взрыв столь колоссален, что мне слышатся какие-то отголоски даже тут. И еще долго после этого я вижу в некоторых тенях на некоторых стенах силуэты людей, предметов, растений, животных, реальные, застывшие поверх.
Из-за этих взрывов, часового сдвига фактов и информации, я открываю для себя, что Земля круглая.
Ныне свободное радио вещает о новой политической нестабильности, победоносном коммунизме, скитаниях беженцев: беспримерная жестокость преступлений, совершенных с 1939-го по 1945 год, прибавляет сомнений в человеческой
Пеший подъем через Мунскую мельницу, где мы пьем молоко на ферме наших друзей Курбонов, к ферме многочисленной и доброй семьи Жироде, на Углах, где в маленькой молельне мы поклоняемся трости святого Франсуа Режи, реформатора и распространителя католической религии в эпоху Религиозных войн [46] придает подлинности тому, что мне рассказывают о протестантизме и войне с католиками и Папой. Чем дальше, тем больше жизнь для меня выливается в конфликт, даже сама природа, если присмотреться, это борьба, пленение, избавление: освобождающаяся куколка - столь же величественное и прискорбное зрелище, как и позже появление головки из-под крайней плоти перед моим обрезанием.
46
Франсуа Режи Кле (1748-1820) - католический святой, священник из миссионерского ордена лазаристов, живший значительно позднее Религиозных войн (1562-1598). В1791 г. был послан миссионером в Китай. В 1818 г., когда там начались гонения на христиан, семидесятилетнего отца Франсуа Режи выдали властям и долго пытали, а затем приговорили к удушению.
Октябрь 1945 года, мой первый день в начальной школе для мальчиков, которой заведуют Братья христианских школ [47] , она находится выше по идущей в гору сент-этьенской дороге и расположена напротив школы для девочек. Первая небольшая лестница от дороги до первого большого двора с отхожими местами справа, крытой галерей впереди и железной балюстрадой со стороны дороги. Из этого первого двора мы поднимаемся по трехэтажной лестнице между большими окнами классов в маленький верхний. Занятия проводятся в основном наверху, а на переменах все выходят в большой нижний двор. Оттуда открывается вид на государственное шоссе 82 с оживленным движением, соединяющее Анданс в долине Роны и Сент-Этьен, в благоприятный сезон оно позволяет перемахнуть через горы и срезать путь, если едешь на автомобиле по 7-му шоссе.
47
Братья христианских школ - духовная конгрегация, учрежденная в 1684 г. реймским каноником Жаном Батистом де ла Саллем и признанная папой в 1725 г. Назначение конгрегации - организация народной школы в духе католической церкви. Быстро распространившись, Братья остались во Франциии после изгнания иезуитов (1764), с которыми имели тесные связи. Во время Великой французской революции они были изгнаны (1790), но Наполеон Iвосстановил этот орден в 1806 г.
Сама наша деревня издавна служит своего рода границей между севером и югом Франции. На северном въезде, со стороны Сент-Этьена, Фореза и Оверни, туристический указатель гласит: «Добро пожаловать в Бург-Аржанталь, врата Средиземноморья!», а на южном, со стороны Анноне: «Добро пожаловать в Бург-Аржанталь, врата Фореза!» Прежде на севере находилось графство Форез, на юге - Священная Римская империя.
Этот двор, так же, как и двор девочек, выходит на наши горы, Каштановую рощу, горящую каждое лето.
Теперь, когда я уже знаю большие и маленькие буквы, читаю стихи и прозу, после первых же устных вопросов я начинаю заикаться.
Это даже не заикание, а, скорее, невозможность произносить фразы, не все, а лишь те, что начинаются с твердых согласных, всякий раз я вынужден молча подготавливать фразу во рту, по семь раз повторяя ее одним языком; я могу говорить плавно, лишь пережевав вот так всю фразу. Я заикаюсь не потому, что стесняюсь людей, мне трудно говорить даже наедине с собой: приходится начинать фразу как бы вне самого себя, вытягивать наружу свою непрерывную внутреннюю речь, кто бы ни были участники диалога. Эта патология усиливается от волнения, когда нужно продекламировать сценку, пересказать исторический конспект (запоминаю я все очень быстро и надолго) или, позднее, выдвинуть аргументы, приходится разогреваться (никто из моих товарищей не смеется, даже впоследствии, над этим недугом), чтобы затем я мог выпускать из себя слова машинально.
В первые недели монах не злится и велит мне записывать свои ответы и выученные отрывки на бумаге.
Но на переменах мне порой удается вывести этот текст наружу перед группкой товарищей, то у самой земли, во время игры в шарики, то между уроками во дворе, когда мое горло расслабляется от одышки и я могу произнести отрывок, точно банальную фразу, вброшенную в игру, как бы толкнуть агат большим пальцем или запустить его из пращи на природе.
В тех редких случаях, когда наш отец ужинает с нами, прижимая к себе мальчиков, заставляя их высовывать язык и говорить «А», он трется с ними щеками, шепчет сквозь смех: