Воспитанница любви
Шрифт:
Спектакль закончился.
– На поклоны, сударыня! – крикнули из-за двери. – Поспешайте.
Одеваться было некогда. Вера набросила на плечи платок, чтобы прикрыть голые руки, и прошла на сцену, где уже толпились артисты. Ее выход сопровождался криками и рукоплесканиями. Особенно бесновалась молодежь из райка. Вера едва нашла в себе силы улыбнуться и согнулась в низком поклоне. Антип Игнатьевич ободряюще пожал ей руку, но при первой возможности Вера ускользнула за кулисы. Она успела разглядеть толпившихся у сцены гусарских офицеров,
Вера все сидела без движения, пока в дверь не постучали, требовательно и торопливо. В уборную просунулся Сашка:
– Вера, тебе тут прислали цветы, целую корзину. Сказывают, от Прошкина.
Он внес огромную корзину, полную роз. Где только добыл такую роскошь незадачливый поклонник? Среди цветов актриса нашла подарок – бархатную коробочку с уже известными бриллиантовыми сережками, с которых все начиналось. Капельдинер принес букет от губернатора с поздравлениями. Потом вновь и вновь несли цветы, и уж некуда было ставить. Сашка в растерянности посмотрел на благоухающий цветник и тихо произнес:
– Вера, это же целая армия поклонников! Как же мне справиться с ними со всеми?
Девушка равнодушно смотрела на красноречивое свидетельство успеха. Покачав головой, она тускло произнесла:
– Полно, Саша, не с кем воевать. Поди, я устала.
Не был сил даже переодеться. Явился Антип Игнатьевич, весьма довольный и потирающий руки.
– Полный сбор! Успех! Все билеты раскуплены в кассе, лишь Фоме Львовичу я послал персонально. Душенька, ты чудо! Истинная Кастальская. Губернатор доволен, будем давать «Гамлета» весь месяц. Фома Львович вдругорядь ожидает гостя из Петербурга, надо расстараться.
– Целый месяц! – в ужасе прошептала Вера. – Я не смогу, Антип Игнатьевич.
– Да что ты, что ты, Вера! Такие сборы, как же можно упустить? Ты уж не выдай, душенька, на тебе все держится. Зритель пойдет на тебя.
В своем воодушевлении Антип Игнатьевич и не приметил ни теней под глазами Веры, ни ее потухшего взгляда. Представить себе, что те затраты сил и нервов, которые понесла юная актриса во время представления, она понесет еще хотя бы раз, Вера не могла. А целый месяц!
– Воля ваша, я не смогу, – упрямо повторила она.
– Ну полно, полно, душенька! Ты устала. Отдохни, после поговорим. – И он отправился принимать поздравления и переодеваться.
Надо отдать должное антрепренеру, он тоже не ударил лицом в грязь и провел свою роль из всех своих недюжинных возможностей. Теперь, в отличие от Веры, он испытывал удовлетворение и торжество.
Едва закрылась за ним дверь, как распахнулась вновь и на пороге оказался невысокий щуплый офицерик в красном ментике с огромным букетом в руках. Он смело взошел в уборную и рухнул на колени перед растерявшейся актрисой:
– Божественная! Офелия, помяни меня в своих
Вера вскочила со стула, освободившись из рук чересчур пылкого обожателя, и уронила цветы, которые он высыпал ей на колени.
– Кто вы? – только и сумела она спросить.
Гусар вскочил и, шаркнув ногой, поклонился:
– Рекомендуюсь – корнет Шишков. Божественная! – Он вдругорядь бухнулся об пол. – Поедем со мной! Едем в ресторацию. Я потрясен! Я вне себя!
– Это сейчас видно, – ответила Вера, не имея сил тотчас выставить навязчивого поклонника. – Однако позвольте мне одеться.
– Ты согласна, моя богиня? Едем в «Париж»! – настаивал корнет.
Обращение «ты», бесцеремонность, с которой Шишков ворвался в уборную, в другое время возмутили бы Веру, но теперь она страшно устала и желала бы одного: забыться. «Что ж, – подумала она невесело, – падать так падать. Надобно принимать участь артистки со всеми сопутствующими обстоятельствами».
– Подождите меня у подъезда, я скоро буду, – безжизненно произнесла она.
– Непременно! – воскликнул гусар и на прощание ухитрился запечатлеть горячий поцелуй на ее руке.
Вера неспешно оделась, велела капельдинеру снести корзины цветов к ней в номер и направилась к выходу.
– Вера, ты домой? – перехватил ее Сашка.
В окружении балетных девиц он направлялся вспрыскивать премьеру в ближайший трактир.
– Нет, – сказала Вера и дерзко посмотрела в глаза братцу.
Сашка забеспокоился. Отослав девиц вперед, он задержал сестрицу.
– Что с тобой, Вера? Ты сама не своя. Куда ты идешь?
– В ресторацию, – коротко ответила девушка.
– С кем?
– С гусарским корнетом Шишковым.
Сашка ахнул. Он заглядывал под шляпку, пытаясь поймать ее взгляд, но Вера отворачивалась.
– Что случилось, сестрица? Тебя обидели?
– Я артистка, поклонник пригласил меня в ресторацию, что в этом необычного?
Сашка преградил ей путь:
– Ты никуда не пойдешь. Я провожу тебя домой.
– Меня ждут, – предупредила Вера, пытаясь обогнуть Сашку.
– Опомнись, Вера. Поначалу ресторация, а после что? Или ты полагаешься на благородство гусара?
– Не все ли равно? – равнодушно ответила Вера.
Сашка испугался. Сестрица натурально была не в себе. Он оглянулся вокруг, ища поддержки, но артисты уже оставили театр. Тут юноша обнял Веру и жалобно прошептал:
– Не бросай меня сейчас, Вера. Помнишь масленичные колядки, я с Натали?
Вера подняла на него глаза, полные слез:
– Помню.
– Отведи меня домой, не отпускай с ними. Ты обещала меня беречь.
Девушка вопросительно глядела на него, силясь понять, правду говорит братец или шутит. Сашка был печален и жалок. Хитрый юноша немножко сыграл на чувствах сестрицы, но, как всегда, попал в цель. Вера очнулась от сомнамбулизма и взяла Сашку под руку: