Воспитанник орков. Книга вторая
Шрифт:
— Вода у нас быстро греется, — похвастал хозяин. — Мы, когда собаки залаяли, поняли, что гости идут, а гостей и кормить надо, и мыть. Тем более, если гость совсем недавно сражался. А это и есть Мара, моя доченька.
— Привет Данут, — небрежно бросила девчонка, занимавшаяся тем, что наливала в лохань горячую воду из большого деревянного ведра.
Данут удивился, что отец разрешает дочери таскать тяжести, но ничего не сказал. К тому же, Мара держала ведро так, словно оно ничего не весило. Мысленно хмыкнув,
Отец семейства, заметив, интерес гостя, принялся объяснять:
— У меня за стенкой насос стоит, я им воду качаю. Можно — на кухню, можно сюда. В этой половине бака горячая вода, здесь — холодная. А тут краники, чтобы воду в лохань набирать.
— Здорово! — восхищенно сказал Данут. — Я такое только у гворнов видел, в самобеглых колясках. Там у них тоже насос стоит, газолин качает.
— А я у гворнов и высмотрел, — признался Гунтарь. — У них, правда, конструкция посложнее, но нам и такой хватит. Я еще хотел трубы сделать, чтобы воду из котла в лохань не таскать, а девки мне говорят — не надо, пусть лучше так будет. Верно, Мара?
— Ага, — рассеянно кивнула девчонка. Посмотрев на гостя, сказала: — Я для тебя лохань со щелоком помыла, можешь не брезговать, кипятка налила, а холодянки сам добавишь, сколько нужно. В общем, горячую воду разведешь, на свое усмотрение. Сумеешь? Краник — это такая штука, как на пивной бочке — отвернешь, ведро под струю подставишь. Наполнишь, не забудь обратно закрыть. Ну, если забудешь, ничего страшного, воды у нас много. Руку в кипяток не суй, обваришься. Обваришь чего, тоже не страшно — мы с мамкой тебя вылечим, но больно будет. Мыло — вон на той полке. Полотенце сейчас принесу.
Дочь Гунтаря вела себя странно. Совсем не так, как положено вести себя девочке в присутствии взрослого парня. Данут еще помнил, что когда ему было столько лет, сколько сейчас Маре, все восемнадцатилетние казались взрослыми дядьками-тетками! А у орков, где уважение к старшим было в крови, вести себя настолько бесцеремонно — неслыханно! Эта пигалица разговаривала с ним, как старшая сестра с младшим братишкой. Причем — с бестолковым братишкой! Даже Далина с ним никогда так не разговаривала. А Мара, видимо, решив окончательно добить гостя, сказала:
— Одежду снимешь, мы ее с мамкой постираем, а чистую я сейчас принесу. Если при мне стесняешься раздеваться, отцу отдашь.
Дануту было непривычно слышать, что кто-то готов стирать его грязную одежду, но вмешался хозяин:
— Не волнуйся, не трудно твою одежду выстирать. У меня здесь еще одно приспособление есть, за стенкой стоит. Машина постирочная. Котел, а в нем весло, только ручка по-другому устроена. Заливаешь воду, добавляешь мыло, кидаешь одежду, а потом ручку крутишь. Это я уже сам придумал!
— Так зря придумал, — сказала девчонка со вздохом. — Ручку крутить — дело нехитрое,
— Ладно, доченька, пойдем, — осторожно обнял отец дочь за плечи, выпроваживая ее из помещения. — Не будем мешать гостю.
— А, чуть не забыла, — остановилась девчонка. — Там же, где мыло, там еще бритва лежит. Хочешь — пушок свой со щек соскобли. Бритва острая, не порежься!
Данут только рукой махнул — чего с малолетки взять? — торопливо разделся, ухватил кусок мыла и, чуть не плюхнулся в кипяток, остановившись в каком-то дюйме. Подумав — а ведь права, девчонка-то, посчитав его бестолковым, развел кипяток холодной водой,а уже потом забрался в лоханку, намылился и улегся, пребывая в состоянии полного блаженства.
Проснулся парень от того, что почувствовал у горла острое лезвие. Едва сдержался, чтобы не ударить, защищая свою жизнь, но услышал голос Мары.
— Не дергайся, а не то я тебе ухо отрежу!
Осознав, что его не собираются убивать, Данут притих, с ужасом понимая, что его бреет двенадцатилетняя девочка. Сразу же захотелось утонуть в лохани, но забурчало в животе, а на пустое брюхо тонуть расхотелось.
А Мара, тем временем, осторожно сбривала его недельную щетину. Закончив, удовлетворенно хмыкнула:
— Ну вот, совсем красавчик! Наверное, уже и невеста есть?
— Жена, — недовольно буркнул Данут, пожалевший, что вообще зашел в эту усадьбу. Лучше бы он переночевал где-нибудь под кустом, а завтра отправился бы в селение, где и помылся бы, и побрился.
— Жена — это хорошо, — серьезно сказала девчонка. Подумав, добавила: — Хотя, молодой ты еще для женатика.
—Так получилось, — сказал Данут, не став объяснять, что в его возрасте жениться — самое время.
— Детишки есть?
— Пока нет.
— Значит, потом будут, как время придет. У тебя будут красивые дети... Ладно, я пошла, а ты сполоснись и в дом приходи, ужинать будем. Одежду твою я забираю, на скамейке чистая лежит.
Когда Данут вошел в дом — чистенький, в новой одежде, пришедшейся в пору, его ждал уже накрытый стол и радушные хозяева.
— Ты не сердись, если мы тебе навязчивыми показались, — виновато сказал хозяин. — Гости у нас редко бывают...
— Вообще не бывают, — усмехнулась девчонка.
Гунтарь хотел еще что-то сказать, но его остановила жена.
— Давайте есть, — сказала Тачана.— Данут голодный сидит, а вы болтаете. Гостя накормим, а потом разговаривать станем.
Еды было много и все было очень вкусно. Свежий хлеб, суп, паштеты, овощи — жареные, печеные и маринованные и, еще великое множество всякой-всячины. Особенно Дануту понравились маленькие колбаски, просто тающие во рту. А из питья — клюквенный морс и яблочный сок.
Наевшись, Данут откинулся на скамейке и похвалил хозяев: