Воспламеняющая взглядом
Шрифт:
Они рассказывали друг другу подробности, о которых мужчина и женщина не говорят, если не знакомы друг с другом много лет... О которых мужчина и женщина зачастую вообще никогда не говорят, даже в темноте супружеской постели, спустя десятилетия совместной жизни.
Но разговаривали ли они вслух?
Этого Энди никогда не узнал.
Время остановилось, и все же оно прошло.
Мало-помалу он выходил из дремотного состояния. Рахманинов смолк... если вообще он когда-нибудь звучал. Вики мирно
Некоторое время спустя он осмотрелся. Несколько коек пустовало. Человек, быть может, пять из подопытных оставались в комнате. Некоторые спали. Один сидел на кушетке, и ассистент – совершенно нормальный ассистент-выпускник, лет, может, двадцати пяти – задавал ему вопросы и записывал в блокнот. Подопытный, очевидно, сказал что-то смешное, потому что они оба рассмеялись – негромко, осторожно, как смеются, когда рядом кто-то спит.
Энди сел, проверил себя. Самочувствие хорошее. Он попыталс улыбнуться – улыбка получилась. Мускулы мирно покоились на местах. Он был бодр и свеж, каждое ощущение остро отточено и помыслы чисты. Точно так же он чувствовал себя, когда ребенком просыпался в субботу утром, зная, что велосипед стоит на подставке в гараже, а впереди у него два полностью свободных дня, праздник, о котором мечталось, где все развлечени бесплатные. Подошел один из ассистентов-выпускников:
– Как вы себя чувствуете, Энди?
Энди взглянул на него. Это был тот же самый парень, который делал ему вливание – когда? год назад? Он провел ладонью по щеке и почувствовал шорох щетины.
– Как Рип ван Винкль, – сказал он. Ассистент улыбнулся:
– Прошло только сорок восемь часов, а не двадцать лет. Как вы действительно себя чувствуете?
– Хорошо.
– Нормально?
– Что бы это слово ни означало, да. Нормально. Где Ральф?
– Ральф? – Ассистент-выпускник поднял брови.
– Да, Ральф Бакстер. Около тридцати пяти. Высокий парень. Русые волосы. Ассистент снова улыбнулся.
– Вы его вообразили.
Энди неуверенно посмотрел на ассистента: – Что я его?
– Вообразили. Выдумали. Единственный знакомый мне Ральф, который как-то связан с испытаниями «лот шесть», – представитель «Дартан фармасьютикал» по имени Ральф Стейнхэм. А ему лет пятьдесят пять или около того.
Энди долго, молча смотрел на ассистента-выпускника. Ральф – иллюзия? Что ж, может, и так. Налицо, конечно, все параноидальные элементы наркотического сна; Энди, казалось, помнил, что он считал Ральфа каким-то секретным агентом, который расправился с разного рода людьми. Он слегка улыбнулся. Ассистент улыбнулся в ответ... с излишней готовностью, подумал Энди. Или это тоже паранойя? Конечно, она самая.
Парня, который сидел и разговаривал, когда Энди проснулся, теперь выводили из комнаты, он пил апельсиновый сок из бумажного стаканчика.
Энди осторожно спросил:
– Никто не пострадал, а?
– Пострадал?
– Ну... ни у кого не было спазма, а? Или... Ассистент обеспокоено наклонился к нему:
– Слушайте, Энди, надеюсь, вы не будете распространяться
– Так что-нибудь было?
– У одного парнишки возникла мускульная судорога, небольшая, но довольно болезненная, – сказал ассистент. – Она прошла меньше чем через пятнадцать минут без всяких последствий. Однако мы живем теперь буквально во взрывоопасной атмосфере. Прекратить призыв в армию, запретить корпус резервистов, запретить набор рабочих в «Доу кемикл», потому что они делают напалм... Как-то теряется мера вещей, а я считаю, что мы проводим очень важное исследование.
– Кто был тот парень?
– Вы же знаете, я не могу вам сказать. Но, пожалуйста, помните, вы находились под влиянием легкого галлюциногена. Не смешивайте навеянные лекарством фантазии с реальностью и не распространяйте эту смесь вокруг.
– Мне не разрешат это делать? – спросил Энди. Ассистент выглядел озадаченным:
– Не знаю, как вам можно помешать. Любая исследовательская программа в колледже зависит от добровольцев. За паршивые двести долларов мы вряд ли можем ждать, что вы подпишете клятву молчания, правда?
Энди почувствовал облегчение. Если этот парень врет, то врет первоклассно. Все было лишь цепью галлюцинаций. На соседней койке зашевелилась Вики.
– Ну как? – спросил улыбаясь ассистент. – Кажется, я вроде бы должен задавать вопросы.
И он их задал. К тому времени, как Энди кончил отвечать, Вики полностью проснулась. Она выглядела отдохнувшей, спокойной, сияющей и улыбалась ему. Вопросы были подробные. Многие Энди сам бы задал себе.
Но почему у него было ощущение, что все они служили лишь прикрытием?
В тот вечер, сидя на кушетке в одном из небольших холлов студенческого клуба, Энди и Вики сравнивали свои галлюцинации.
Она не помнила того, что особенно тревожило его: окровавленную руку, безжизненно взмахнувшую над толчеей белых халатов, хлопнувшую по схеме и исчезнувшую. Энди совсем не помнил того, что живо представляла она: человек с длинными светлыми волосами приставил к кушетке на уровне ее глаз складной столик, расположил на нем ряд больших костей домино и сказал: «Сбейте их. Вики. Сбейте их все». Подчиняясь, она подняла руки, и тут человек осторожно, но твердо снова прижал их к ее груди. «Вам не нужны руки, Вики, – сказал он. – Просто сбейте их». И она взглянула на костяшки домино, и все они повалились одна за другой. Дюжина или около того.
– После этого я почувствовала усталость, – рассказывала она Энди, улыбаясь своей легкой скользящей улыбкой. – И мне показалось, будто мы говорим о Вьетнаме. Я сказала что-то вроде: «Если падет Южный Вьетнам, все они повалятся». Он улыбнулся, похлопал меня по рукам и сказал: «Почему бы вам не поспать немного, Вики? Вы, должно быть, устали». И я заснула. – Она покачала головой. – Сейчас это кажется нереальным. Я наверно, все это придумала или галлюцинировала в связи с чем-то в прошлом. Ты не помнишь, видел ты его? Высокий парень со светлыми волосами до плеч и небольшим шрамом на подбородке? Энди покачал головой.