Воспламеняющая
Шрифт:
– Большего бреда я никогда не слышал.
– Правда? Тогда позволь мне перейти от бреда к полному безумию, капитан Холлистер. Представь, что этим утром где-то есть маленькая девочка, в которой дремлет – пока еще дремлет – сила, способная расколоть нашу планету надвое, как пулька в тире раскалывает фаянсовую тарелочку.
Они молча смотрели друг на друга. И тут загудел аппарат внутренней связи.
Секунду спустя Кэп наклонился и нажал клавишу.
– Да, Рейчел? – Черт побери, а ведь старик пронял его, пусть и ненадолго. Он, как ворон, выкликал беду, и Кэп не любил его
– Вам звонок по защищенной линии. Из служебной зоны.
– Хорошо, дорогая. Спасибо. Задержи его на пару минут.
– Да, сэр.
Кэп откинулся на спинку кресла.
– Я вынужден прервать наш разговор, доктор Уэнлесс. Будь уверен, я учту все твои доводы.
– Правда? – Неподвижная часть рта Уэнлесса цинично усмехалась.
– Да.
– Девочка… Макги… и этот Ричардсон… они последние члены уравнения мертвых, капитан Холлистер. Сотри их. Пусть останется чистый лист. Девочка очень опасна.
– Я учту все, что ты сегодня сказал, – повторил Кэп.
– Так и сделай. – С этими словами Уэнлесс начал подниматься, тяжело опираясь на трость. Процесс занял много времени. Наконец он встал.
– Зима близко, – пробурчал он. – Старые косточки это чувствуют.
– Ты останешься на ночь в Лонгмонте?
– Нет, в Вашингтоне.
Кэп замялся, потом сказал:
– Тогда переночуй в «Мейфлауэре». Возможно, я захочу связаться с тобой.
Что-то мелькнуло в глазах старика. Благодарность? Да, почти наверняка.
– Очень хорошо, капитан Холлистер. – И он направился к двери, опираясь на трость, – старик, который однажды открыл ящик Пандоры и теперь хотел перестрелять все, что вылезло из него, вместо того чтобы заставить работать.
Едва за ним закрылась дверь, Кэп облегченно выдохнул и снял трубку телефонного аппарата защищенной линии.
7
– С кем я говорю?
– Орв Джеймисон, сэр.
– Вы их взяли, Джеймисон?
– Еще нет, сэр, но мы наткнулись на кое-что интересное в аэропорту.
– Что именно?
– Все телефоны-автоматы пусты, сэр. И в некоторых будках мы нашли на полу четвертаки и десятицентовики.
– Телефоны вскрыты?
– Нет, сэр. Поэтому я вам и звоню. Они не вскрыты, просто пустые. Телефонная компания в бешенстве.
– Понятно, Джеймисон.
– Это ускорит поиски. Мы подумали, что этот парень, возможно, спрятал девочку, а в мотеле зарегистрировался в одиночку. Но все равно, нам нужен мужчина, который расплачивался мелочью.
– Если они в мотеле, а не в каком-нибудь пустующем летнем лагере.
– Да, сэр.
– Продолжайте, Оу-Джей.
– Да, сэр. Благодарю, сэр. – Агент явно обрадовался, что Кэп вспомнил его прозвище.
Кэп положил трубку. Минут пять сидел, прикрыв глаза, в глубоком раздумье. Мягкий осенний свет вливался в панорамное окно, освещал и согревал кабинет. Потом Кэп наклонился и нажал клавишу аппарата внутренней связи.
– Джон Рейнберд пришел?
– Он здесь, Кэп.
– Дай мне пять минут, а потом пригласи его. Сейчас я хочу поговорить с
– Да, сэр. – В голосе Рейчел звучало сомнение. – Но говорить придется по открытой линии. По рации. Не очень на…
– Ничего, сойдет, – нетерпеливо ответил он.
На соединение ушло две минуты. Потом послышался голос Бейтса, тонкий и срывающийся. Кэпу Бейтс нравился – без богатого воображения, но упорный и работящий. Именно такой человек, по мнению Кэпа, и требовался, чтобы руководить операцией, пока Эл Штайновиц в пути. Норвилл доложил, что они расширяют зону поисков, охватывая соседние города: Оуквилл, Тремонт, Мессалонсетт, Гастингс-Глен, Лутон.
– Хорошо, Норвилл, действуйте в том же духе, – похвалил его Кэп и подумал о словах Уэнлесса: Вы заставляете его переобучать девочку. Подумал о словах Джеймисона насчет выпотрошенных телефонов-автоматов. Макги этого сделать не мог. Это сделала девочка. А потом еще и сожгла ботинки солдата, возможно, случайно. Уэнлесс порадовался бы, узнав, что Кэп все-таки намеревался отчасти воспользоваться его советом. Старый говнюк в это утро был удивительно красноречив.
– Ситуация изменилась. К большому парню примените крайние меры. Радикальные меры. Ты меня понял?
– Радикальные меры, – бесстрастно ответил Норвилл. – Да, сэр.
– Очень хорошо, Норвилл, – мягко сказал Кэп, положил трубку и стал ждать прихода Рейнберда.
Мгновением позже дверь открылась, и на пороге возник он сам, во всей своей красе. Рейнберд обладал врожденной легкостью движений, этот полукровка-чероки, и если ты смотрел на стол, читая или отвечая на письмо, то нипочем бы не догадался, что в кабинете есть кто-то еще. Кэп знал, насколько редкое это качество. Большинство людей сразу чувствуют присутствие другого человека. Уэнлесс однажды назвал эту особенность не шестым чувством, а глубинным знанием, рожденным от бесконечно малого потока информации, поступающей от остальных пяти чувств. Но с Рейнбердом оно не помогало. Ни одна из тончайших сенсорных растяжек не рвалась, даже не начинала вибрировать. Эл Штайновиц, когда однажды они пили портвейн в гостиной Кэпа, дал Рейнберду необычную характеристику: «Он единственный знакомый мне человек, который при ходьбе не толкает перед собой воздух». Кэпа радовало, что Рейнберд на их стороне: из всех людей, с кем сталкивала его судьба, он панически боялся только Рейнберда.
Рейнберд был троллем, орком, балрогом в образе человека. Рост под семь футов. Блестящие черные волосы туго стянуты в конский хвост. Десять лет назад, во время его второй командировки во Вьетнам, перед ним взорвалась осколочная противопехотная мина, и теперь его лицо представляло собой сплошные шрамы и рубцовую ткань. На месте левого глаза зияла дыра. Он не прибегал к помощи пластических хирургов и не вставлял стеклянный протез, говоря, что в счастливой стране вечной охоты, куда он попадет, уйдя из этого мира, его попросят показать боевые шрамы. Когда он это говорил, собеседник не знал, верить ему или нет, серьезен ли Рейнберд или по каким-то причинам вешает лапшу на уши.