Воспоминания дипломата
Шрифт:
Выслушав указания наркома, я собрался уже было уйти, чтобы отправиться в наркомат, как вдруг зазвонил один из телефонов, стоявших на тумбочке возле письменного стола. Молотов неторопливо подошел, взял трубку и, отвечая на чье-то приветствие, сказал: «Здравствуй». Из первых же его фраз мне стало ясно, что звонил Сталин. Я сделал жест, означавший, что ухожу из кабинета, но нарком – тоже жестом – предложил мне остаться.
Так я нечаянно сделался слушателем довольно острого спора. Поначалу я слышал только слова Молотова, но и их было достаточно, чтобы уловить суть диалога.
– Да, готовимся, – говорил нарком: – Отменить? Почему отменить? Подожди, подожди,
От возбуждения лицо Молотова покрылось румянцем, он повысил голос. Горячность чувствовалась и на другом конце провода – до меня явственно начал доноситься голос Сталина. Обоюдное раздражение собеседников непрерывно нарастало. Мне было и неловко, и неприятно слышать эту горячую перепалку, но меня связывало распоряжение Молотова остаться, и мне пришлось дослушать ее до конца.
Как уже видно из сказанного, первоначально речь зашла о торжественном приеме. Но вопрос о нем стал поводом для постановки гораздо более крупного вопроса.
Сталин считал, что факт нападения Германии на Югославию и Грецию заставляет Советское правительство по-новому взглянуть на балканскую ситуацию вообще и на советско-югославские отношения в частности, требует всемерной осмотрительности, чтобы еще более не осложнить и без того напряженные отношения между Советским Союзом и Германией. С этой точки зрения, полагал Сталин, надо отказаться и от демонстративного приема, который в новых условиях будет носить, по его мнению, заведомо вызывающий характер.
Молотов утверждал, что если уж остерегаться обострения отношений с Германией, то заключение договора с Югославией – это такой факт, который гораздо скорее способен вызвать у Гитлера недовольство, чем банкет. Нам незачем отказываться от взятой линии на морально-политическую поддержку Югославии, а потому незачем отменять и прием. Спор был оборван прямым указанием Сталина: «Надо оставить эту затею, ставшую неуместной».
Молотов опустил трубку, вынул из кармана носовой платок и вытер со лба пот. Затем, повернувшись ко мне, он с хмурым видом промолвил:
– Вы можете идти домой, товарищ Новиков!
Ушел я из его кабинета сильно озадаченный и расстроенный происшедшим. Помимо резкой формы дискуссии между двумя самыми высокопоставленными руководителями Советского Союза, меня будоражило еще и ее содержание. Я должен был решить для себя самого, какая из двух высказанных точек зрения правильнее отражает требование новой ситуации, конечно не только в вопросе о злополучном приеме. Принципиально они расходились, а в практической плоскости их различие сводилось к тому, что Сталин настаивал на сугубой осторожности по отношению к Германии, тогда как Молотов придерживался в первую очередь курса последних дней на демонстративную поддержку Югославии.
Уже в самые первые дни после вторжения вермахта столица Югославии очутилась под угрозой захвата, и правительство Симовича бежало из нее. Командовавший югославской армией реакционный генералитет во главе с генералом Недичем, игнорируя приказы главнокомандующего генерала Симовича, открыл фронт перед немецко-фашистскими войсками на границе с Болгарией. Часть руководителей сербских
15 апреля король Петр II покинул пределы Югославии на борту английского самолета. На следующий день за ним последовали генерал Симович и другие члены правительства. А 17 апреля в Белграде представители германского и югославского военного командования подписали официальный акт о капитуляции.
Греция разделила трагическую судьбу Югославии.
Подвергшись 28 октября 1940 года нападению Италии, она мужественно оказала ей сопротивление. Уже к декабрю греческая армия нанесла итальянским войскам ряд чувствительных поражений, изгнала их со своей территории и, преследуя агрессора, вступила в Албанию, где также вела успешные наступательные операции. В январе 1941 года для итальянцев сложилась обстановка, чреватая военной катастрофой и заставившая Муссолини обратиться к Гитлеру с настоятельной просьбой о помощи. Гитлер обещал поддержать своего незадачливого союзника путем вторжения вермахта в Грецию через Болгарию и Югославию.
Ход военных действий в Греции после 6 апреля в основных чертах напоминал роковые события в Югославии. Здесь также имела место измена реакционных генералов, подорвавшая сопротивление греческих вооруженных сил: 20 апреля вполне боеспособная Эпирская армия сложила оружие по приказу своего командующего генерала Чолакоглу. 23 апреля греческое правительство во главе с премьер-министром Цудеросом и король Георг II улетели на Крит. 27 апреля немцы вступили в Афины.
В Афинах немецкие оккупационные власти создали марионеточное правительство, поставив во главе его генерала Чолакоглу – в вознаграждение за предательство национальных интересов Греции.
Приняв все эти обстоятельства во внимание, Советское правительство в мае 1941 года решило закрыть греческую миссию, переставшую представлять греческое государство. Аналогичное решение по таким же мотивам было принято и в отношении югославской миссии.
Празднование 1 Мая – последнего мирного Первомая – проходило в обычной торжественной обстановке. На Красной площади состоялся большой военный парад: мощными колоннами шли танковые и моторизованные части, в небе ревели моторы самолетов. Радовала чудесная весенняя погода, словно бы сделанная на заказ ради праздника, и только ради него, – ведь на следующий день в Москве царило ненастье.
Но ни внушительность парада, ни красочность проходивших по площади колонн демонстрантов, ни отличная погода не смогли заглушить тревожных ноток, слышавшихся в разговорах на трибунах для дипкорпуса, – еще слишком свежи были в памяти у всех факты апрельского разгрома Югославии и Греции. Многие задавались самым частым в то время вопросом: что же дальше? Не было недостатка в предположениях о том, что очередной жертвой агрессии станет Советский Союз.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 мая Председателем Совнаркома СССР был назначен И. В. Сталин. Передача функций главы правительства Генеральному секретарю ЦК ВКП(б) расценивалась как прямое следствие нарастания военной опасности и необходимости концентрации власти в руках наиболее авторитетного в стране человека. В. М. Молотов был назначен заместителем Председателя Совнаркома с сохранением поста Народного комиссара иностранных дел.