Воспоминания еврея-партизана
Шрифт:
Как только прибыли в Полесье из брянских лесов отряды Ковпака, в наши партизанские ряды хлынули крестьяне из ближних и дальних сел. Имя Ковпака стало известным, и в деревнях заговорили о том, что в Ковпаке «божественная сила», охраняющая его от неприятельских пуль. Действительно, в бою Ковпак на своем коне всегда был впереди, и пули жужжали над его головой. Его командиры поражались его героизму и сдерживали его, говоря: «Куда ты лезешь, старый хрен, и без тебя есть кому воевать!» Крестьяне сильно преувеличивали силу партизан вообще, а Ковпака в особенности. О Ковпаке говорили, что у него сорок тысяч партизан, в то время как там фактически было четыре батальона общим числом в 3000 человек.
Много народных сказок рассказывали по ночам у костров. Лес и ночь были для партизан лучшими друзьями. Лес для партизан был родным домом, а ночь — его охраной. Ночью разжигали костры. Как в древние времена, рассаживались вокруг них. Сюда собирались партизаны свои и из соседних отрядов, и партизанские костры становились клубами. Здесь рассказывали о совершенных диверсиях, о боях с немцами, партизанских героях, командирах, генералах. Были среди
Все партизанские соединения на Волыни и Полесье были между собой связаны. Каждое соединение имело свою рацию, а также живую связь. Для поддержания тесного контакта между собою партизанские отряды направляли своих связных в соседние отряды. В течение нескольких месяцев партизанского движения леса стали обжитыми. Говорят, что города выросли после того, как леса были вырублены и звери были оттуда изгнаны. Но мы, партизаны, изгнали зверей из леса, не вырубив его. Только в первое время сталкивались мы со стаями волков, находили медвежьи берлоги. Но вскоре мы изгнали их, проложили дороги вдоль больших лесных массивов, где были рассеяны деревни и хутора. Диверсионные группы отправлялись к железнодорожным линиям за десятки километров, ходили из леса в лес. Когда возвращались на свою базу, партизанам нашей и других групп было о чем рассказать у костра.
У одного такого костра рассказывали, как в январе 1943 года ковпаковцы, еще до того как они появились в деревнях Сварыцевичского леса, устроили аэродром на озере. Оно называлось Червоное озеро, Князь-озеро, а также Жид-озеро [38] .
Каждое партизанское соединение располагалось в своем лесном массиве. Переходили с одного участка на другой, но в границах своего массива. Исключение составляло соединение Ковпака. Оно было маневренное и перемещалось с места на место, из области в область. Разгромив немцев в одном месте, ковпаковцы сразу же уходили, чтобы напасть на другой немецкий гарнизон. Из Лельчиц Ковпак направился в Старое Село, а оттуда — на Мерлинские хутора, в направлении Давид-Городка, известного еврейского местечка. Еврейское население Давид-Городка было уничтожено в первые же дни немецкой оккупации. Осталась одна еврейская семья Фейги Юдович, владелицы аптеки. Впоследствии и эта семья была уничтожена. Как только ковпаковцы приблизились к деревням Оздамичи и Ольшаны, немцы в панике бежали из Давид-Городка. Из Давид-Городка Ковпак направился на Лахву [39] и задержался в лесах между Житковичами и Лунинцем. На всем пути вел он бои с немцами и полицаями. Для новых сражений не хватало оружия, боеприпасов. В плане Ковпака было разгромить немецкий гарнизон в Пинске. Вблизи Припяти Ковпак подыскивал подходящее место для приема самолетов с Большой земли, но не нашел. Тогда Ковпак решил создать аэродром на льду самой Припяти, но местные крестьяне отсоветовали. Хотя при первых же морозах река быстро замерзает, но как только солнышко пригреет, воды взрывают лед и освобождаются от него. Тогда отправились в леса возле Ляховичей, где находятся два озера — Белое и Жид-озеро. Сначала осмотрели Белое озеро, которое имеет глубину семьдесят метров и длину полтора километра, но лед на нем был тонкий и слабый, и самолет «Дуглас» при посадке мог провалиться. Стали изучать свойства Жид-озера, которое было наибольшим в этой местности, имея длину двенадцать километров и ширину шесть-семь километров. Вокруг озера было расположено шесть деревень.
38
Ныне — озеро Червоное.
39
Местечко Лахва, одну треть населения которого до войны составляли евреи, в истории Холокоста известно восстанием, которое подняли евреи — узники гетто Лахвы. Восстание было поднято в сентябре 1942 года, когда нацисты и их пособники попытались вывести из гетто для уничтожения более двух тысяч евреев. Восставшие были вооружены в основном лишь топорами, ножами и другими подобными подручными орудиями. Несмотря на это, из гетто сумели вырваться более шестисот человек. Во время этих событий в гетто погибли около двух тысяч евреев, большую часть которых составляли женщины и дети. Двое свидетелей и участников этого восстания (тогда — подростки) опубликовали свои воспоминания. Это Бен-Цион Даган («Мы — из восставшей Лахвы», Тель-Авив, 2001, на русском языке) и Копель Колпаницкий («Приговорен к жизни», на иврите). Оба они после долгих мытарств в лесах воевали в партизанских отрядах (последний — в соединении С. А. Ковпака), а затем — в рядах Советской Армии.
Решено было подготовить аэродром на Жид-озере [40] . Сначала Ковпак отдал приказ партизанам занять все шесть деревень, расположенных вокруг озера. Вершигора стал определять, выдержит ли лед на озере самолет «Дуглас» с грузом при посадке. Вершигора был обучен этому делу в Москве. Он прошел специальный курс по подготовке аэродромов в лесах. Сначала очистили поверхность льда от снега. На этих работах было занято 500 человек. Затем вывели на лед сто лошадей, запряженных в сани. Люди вместе с санными упряжками составляли груз в сто тонн. Лед выдержал. Ведь это было время январских морозов, лед был толстый. Так как «Дуглас» вместе с грузом весил всего восемь тонн, то даже с учетом
40
История создания аэродрома на озере описана в книге П. Вершигоры «Люди с чистой совестью».
В Москве, однако, некоторое время колебались, посылать ли самолет, и наконец самолет с оружием все же прибыл и благополучно приземлился. Эта посадка была не последней, и в дальнейшем здесь постоянно садились самолеты. На одном из них и прилетел генерал Бегма.
Крестьяне окрестных деревень, даже старики, приходили в партизанские «клубы» к кострам и принимали участие в беседах. Один старичок, который пять десятилетий зимой валил лес, вязал его в плоты, а летом рыбачил на озере, рассказал легенду о происхождении трех названий озера. Название Князь-озеро понятно. Это озеро из поколения в поколение принадлежало богатому князю. Название Червоное озеро (т. е. Красное озеро) имеет две версии: во-первых, в озере много красной рыбы; во-вторых, рассказывают, что феодалы вели между собой такие кровавые сражения, что воды озера покраснели.
Название Жид-озеро связано с трагической историей, которая проливает свет на то беззащитное положение, в котором в давние годы находились евреи Полесья, зависимые от панов.
Полесье занимает очень большую площадь. Здесь много глухих речушек, заросших дикой колючей травой и камышом, оврагов и пещер с затопленным лесом, залитых водой полей. Вот в этих диких урочищах евреи стали разбивать свои палатки среди населения с примитивными, необузданными инстинктами и суевериями. И прибыл сюда, на полесскую землю, еврей, не как монгольский всадник на своей низкорослой лошадке, не как скиф на лошади, взнузданной серебряной уздечкой и не как воинственный хазар или печенег. И хотя он был полным антиподом крестьянина, но все-таки велико было взаимовлияние этих разных по характеру народов. В еврейских народных сказках встречаются элементы славянского фольклора, а в славянской мифологии — еврейские мотивы. Много почерпнуто из славянской мифологии в еврейских легендах, сказках и много еврейской мистики вплелось в украинский и белорусский фольклор.
История, которая рассказывает о Жид-озере, насыщена белорусским фольклором и мотивами беззащитной еврейской жизни, отразившейся в судьбе бедного шинкаря. Любимец Ковпака и всего штаба Соединения, партизан Колька Мудрый [41] , впоследствии героически погибший в бою с немцами, рассказал у костра версию этой истории, слышанную им от старой крестьянки [42] . Я передаю этот рассказ, похожий на легенду, с дополнениями, рассказанными мне старыми полещуками.
41
Колька Мудрый (1919–1943), настоящая фамилия — Махлин, по национальности — еврей, погиб в бою у села Кодра (см. И. Юркин. У нас особое задание, М., 1973, с. 15; П. Вершигора. Люди с чистой совестью, М., 1989, с. 80).
42
Этот рассказ Кольки Мудрого приведен в упомянутой выше книге П. Вершигоры.
«Во времена Екатерины, великой государыни России, в лесах у Припяти и Днепра жил богатый князь. Здесь все леса, луга и поля принадлежали ему одному. За большие заслуги перед Россией все это подарила князю императрица. Происходил князь из родовитой семьи, и был у него крутой нрав. Половину жизни своей провел князь в царской армии и защищал честь русского оружия. За это получил он эти полесские земли и стал их законным владельцем. Князь явился в эти бескрайние просторы, тянувшиеся до Телехан и даже дальше, за Пинск. Недалеко от Ляховичей построил князь себе замок, где жил со своей женой и детьми. Когда жена умерла, остался князь вдовцом на всю свою жизнь. Было у князя несколько дочерей и один единственный сын. Оберегал он этого сына, как зеницу ока, потому что был этот сын последним в этом княжеском роду. И любил очень князь своего сына, пестовал и баловал его, выполняя все его капризы и желания. Поэтому сын с малолетства был капризен и распущен, вел себя заносчиво в отношении своих сестер. К дочерям князь был строг и требовал от них послушания. Понятно, что в своем завещании он оставил дочерям большое наследство, как подобает князю, но всю свою любовь и нежность он уделял сыну, которому завещал замок и поместья.
И вырос молодой князь стройный, как тополь, крепкий, как дуб, щеки розовые, волосы светлые, глаза голубые, повадки церемонны. В замке он ровесников не имел, а с детьми крепостных не дружил, так как это вызвало бы недовольство отца. Поэтому отсиживался он большей частью в покоях своих сестер.
И вот наступило время женить молодого князя. И был озабочен старый князь, где бы найти для своего наследника подходящую невесту. Искал он ее в княжеских замках и дворцах.
Как раз в то время, когда князь разъезжал со своим сыном по княжеским дворцам и поместьям, в одной княжеской корчме поселился польский еврей-шинкарь. Корчма эта находилась на перекрестке трех дорог — месте прекрасном. Недалеко от корчмы была пристань на реке Припять. Тогда же был открыт царский канал, соединявший реку Пина со Щарой, что дало возможность переправлять водным путем товары из Польши на Пину, а оттуда прямым путем на Припять, а с Припяти на Днепр. Купцы из Германии и Силезии вели этим путем большие дела с великой русской страной. Плавучие барки всегда на несколько дней останавливались на Припятской пристани. Так как корчма завоевала хорошую славу своим обращением с постояльцами и своими яствами — польские, силезские и немецкие купцы заезжали на пару дней к еврейскому корчмарю. Бывали случаи, что задерживались на неделю, две, а то и больше, в зависимости от погоды.