Воспоминания фаворитки [Исповедь фаворитки]
Шрифт:
Партия была выиграна.
LXXXV
Как только это решение было принято, королева послала записку Нельсону, и он, со свойственной ему обязательностью, тотчас прибыл во дворец.
Она официально объявила ему о нашем отъезде, впрочем, день еще не был назначен. Я говорю «день», хотя вернее было бы сказать «ночь», ибо королевское семейство намеревалось покинуть Неаполь под покровом темноты, никого не известив о своем бегстве.
Королева обратилась за помощью к Нельсону, а не к Караччоло по двум причинам. Первой была, видимо, антипатия, которую неаполитанский
Поскольку наиболее ценные вещи следовало переправить на корабль в тот же вечер, Нельсон тотчас отправил капитану Хоупу с «Алкмены» следующий приказ:
«Нужны три шлюпки и малый куттер с “Алкмены”. Команда не должна иметь иного оружия, кроме холодного. Быть у площади Витториа точно в половине восьмого. Причалит к набережной только одна лодка. До семи лодкам надлежит находиться у борта “Алкмены” под наблюдением капитана Хоупа. На шлюпках иметь багры.
Все прочие шлюпки “Авангарда” и “Алкмены” с командами, вооруженными длинными ножами, и катера с каронадами пришвартовать к борту “Авангарда”, который под командованием капитана Харди точно в половине девятого выйдет в море на полпути от Молосильо.
На каждой шлюпке должно быть от четырех до шести солдат.
Если потребуется помощь, подавайте знаки сигнальными огнями.
Встреча назначалась у Витториа; поскольку набережная Витториа находилась точно напротив дворца английского посольства, я могла, не будучи замеченной, отнести сама или приказать отнести на борт самые драгоценные украшения королевы, упакованные в две или три шкатулки, которые ее величество должна была отправить мне еще днем.
Однако, коль скоро было намерение захватить с собой также и все произведения искусства, какие только удастся собрать — статуи, картины, — следовало найти для этого иной путь.
Старинное дворцовое предание гласило, что существует подземный ход, ведущий из дворца к морю. Теперь задача была в том, чтобы отыскать его.
В том же предании утверждалось, что подземный ход не использовался с самых времен испанского владычества.
Королева приказала доставить к ней самого престарелого из дворцовых служителей. Это был старец восьмидесяти четырех лет, следовательно, он родился в 1714 году и ему был двадцать один, когда Карл III был провозглашен королем Неаполя.
Когда-то он был дворцовым слесарем, а ныне пребывал на пенсионе, но его пятидесятивосьмилетний сын заменил его, исполняя при дворце ту же службу.
Порывшись в памяти, старик обещал с помощью сына, которому доверял как себе самому, отыскать ход. Насколько он мог вспомнить, этот ход был шириною в туаз, а высотой футов в восемь-девять.
Таким образом, статуи и картины вполне могли там пройти.
Старику было приказано взяться за поиски и доложить королеве, как только подземный ход будет обнаружен.
Через
Королева не желала, чтобы кто-нибудь узнал, что ведется обследование подземного хода. Вместе с тем ее собственное участие в этом слишком явственно говорило бы о чрезвычайной важности происходящего. Поэтому разведать ход взялась я.
И вот, взяв факелы, мы отправились — старик шел впереди, я следовала за ним.
Подземный ход сообщался с дворцовыми подвалами; вход в него был скрыт рядом пустых бочек, которые рассыпались в прах, едва лишь до них дотрагивались, так как стояли там, вероятно, уже три четверти века.
Я приказала слесарю открыть дверь, что не обошлось без некоторых затруднений, поскольку ржавчина проела и замок, и петельные крюки.
Наконец дверь уступила.
Когда пришла пора войти в этот темный и смрадный проход, я почувствовала, что смелость мне изменяет; казалось, что, ступая по этой липкой грязи, я рискую натолкнуться на каких-нибудь самых невероятных гадов.
Как бы то ни было, я выбрала себе в спутники более молодого из двух слуг, оставив старого слесаря сторожить у двери.
Подземный ход петлял, от этого его длина сильно увеличивалась. Воздух был влажен, и капли ледяной воды падали со свода.
О том, что мы приближаемся к выходу, я догадалась, увидев трех-четырех летучих мышей — они вспорхнули, потревоженные нами в своем укрытии, и в свою очередь разбудили сотни своих соплеменниц, днем прятавшихся в этом темном коридоре, а по ночам выбиравшихся наружу сквозь решетчатую дверь подземного хода, выходившую к военной гавани.
Борясь с ужасом, что внушал мне их мрачный полет, я продолжала путь, и скоро впереди забрезжил свет.
Как уже говорилось, выход был у самого моря, и достаточно было пересечь набережную шириной не более двенадцати — пятнадцати футов, чтобы перенести все что угодно на борт шлюпок, которые будут стоять у причала.
Итак, можно было в тот же вечер начать переносить сундуки в подвалы.
Я поднялась к королеве, чтобы сообщить ей эту добрую весть, и она призналась, что на моем месте просто умерла бы от страха, так как летучие мыши внушают ей глубочайший ужас.
И в самом деле, отвращение королевы к этим созданиям стало причиной того, что королевская семья при своем бегстве не использовала этот новый путь, в отношении которого я сыграла роль если не Христофора Колумба, то Васко да Гамы.
Остаток дня ушел на то, чтобы упаковать в сундуки все золото, которое можно было раздобыть в банке, ломбарде или подобных им заведениях.
Итак, в четверг 19-го парусным мастерам было поручено приготовить на «Авангарде» каюты для короля, королевы и королевской семьи; пригласили художников, чтобы преобразовать расположенную под кормой офицерскую кают-компанию, которой предстояло стать королевским салоном. В ночь с четверга на пятницу первые сундуки были подняты на борт.