Воспоминания о службе
Шрифт:
Насколько войска не были ориентированы в обстановке, показывает следующий факт. В одной из деревень, к западу от Длутува, мы натолкнулись на начальника штаба 7-й пехотной дивизии. Ею командовал полковник Довбор-Мусницкий. Эта дивизия находилась в армейском резерве. Мы рассказали полковнику, что совершаем марш в район станции Рокицаны. «Вот мудрое начальство, — с иронией заметил Довбор- Мусницкий, — прорвались какие-то два эскадрона немцев, а мы гоним туда целый конный корпус!» Эрдели был убежден, что эта мысль полковника не противоречит истине.
День клонился к вечеру. Командиры наших бригад получили
С наступлением темноты обе бригады 14-й дивизии вынуждены были остановиться в районе Буды-Длутовске, Рокицаны и в пяти — семи километрах к западу и юго-западу от Тушина, который был занят пехотой немцев. Юго-восточнее района, где располагалась дивизия, наша разведка обнаружила пехотное охранение противника.
Где была 8-я кавдивизия, наша артиллерия и штаб корпуса, пока было неизвестно. Я немедленно направил на Пабяницу разведку, чтобы она установила связь с нашими частями. Эрдели начал беспокоиться за участь нашей артиллерии: с утра 8 ноября предстоят боевые действия, а артиллерии у дивизии нет. Через каждый час меня вызывал начальник дивизии и спрашивал, не пришла ли артиллерия. Я ничего не мог доложить — донесения от артиллеристов не поступали. Эрдели, наверное, вспомнил мое предостережение — не выпускать из своих рук артиллерии. Но дело, конечно, не в оправданиях. Следовало принять энергичные меры, чтобы разыскать артиллерию. С этой целью я послал еще один специальный разъезд в направлении от Пабянице на Жгув.
Между тем около 12 часов ночи из штаба корпуса мы получили два распоряжения: 1) 8 ноября, во что бы то ни стало взять Тушин и 2) передать приказ командующего 2-й армией 10-й пехотной дивизии наступать на Тушин и далее на Вискитно. 10-я дивизия в это время находилась севернее населенного пункта Петркув.
Я доложил Эрдели оба распоряжения. Первое из них мы могли выполнить при условии, если прибудет наша артиллерия. Решили выполнять второе распоряжение. Для связи с 10-й пехотной дивизией я вызвал от каждого полка по одному офицерскому разъезду, проинструктировал их. Начальникам разъездов указал по двухверстной карте расположение нашей дивизии и предположительное местонахождение 10-й пехотной дивизии…
Фамилии всех начальников разъездов я не помню. Запомнилась только одна фамилия — хорошо известного еще по маневрам 1913 года хорунжего 14-го Донского казачьего полка Лестьева, скромного, отличного, по-настоящему боевого офицера.
Отправив разъезды, я прилег, но неожиданно в мою избу ввалился командир артиллерийского дивизиона подполковник Арцишевский. Я употребил далеко не лестные слова, укоряя его за то, что столько времени он где-то пропадал. «Чего ты ругаешься? — возразил Арцишевский. — Пока вы тут спите, я уже воевал!»
— Как, где воевал? — невольно задал я вопрос.
Арцишевский рассказал, что он двигался за 8-й кавдивизи- ей и в населенном пункте Пабянице оказался в потоке обозов, отступавших по шоссе
В этом потоке Арцишевского встретил командир 1-го Сибирского корпуса генерал Плешков, направлявшийся на автомобиле на восток. Плешков приказал Арцишевскому идти по направлению на Жгув и поддержать 8-ю кавдивизию. Выдвинув артдивизион к востоку от Пабянице к Жгуву, Арцишевский установил связь с начальником 8-й кавдивизии, занял огневую позицию и до вечера обстреливал немцев, отражая их атаки из Жгува. Кроме спешенных частей 8-й кавдивизии на позиции к западу от Жгува находились разрозненные подразделения пехотных частей 2-го Сибирского корпуса.
Ход событий показал, что противник действовал не двумя эскадронами, как утверждал полковник Довбор-Мусницкий, а крупными силами.
Уложив спать Арцишевского, я пошел к Эрдели, чтобы доложить о прибытии артиллерии и получить указания, как будем действовать завтра. Начальник дивизии решил с юга атаковать Тушин спешенными частями.
Вернувшись к себе на квартиру, я застал двух начальников разъездов, устанавливавших связи с 10-й пехотной дивизией. Они доложили, что к югу в направлении на Петркув фронтом на север встретили пехотное сторожевое охранение немцев, через которое пробиться не могли. Минут через 40 явился и третий начальник разъезда. Он доложил о том же. Не было пока четвертого начальника разъезда — хорунжего Лестье- ва. Я мог предположить только одно: этот храбрый офицер наверняка прорвался в расположение нашей 10-й пехотной дивизии.
…Рассвело. Наступило 8 ноября. Только что я собирался идти с докладом к Эрдели, как перед крыльцом моей квартиры появился разъезд Лестьева. Хорунжий сообщил, что ему удалось прорваться в расположение 10-й пехотной дивизии, разыскать ее штаб и передать приказ командующего 2-й армией. Сомнений в справедливости сообщения Лестьева у меня не возникло.
Расспрашивая хорунжего, как он добрался до штаба 10-й дивизии, я выяснил, что его разъезду пришлось дважды прорываться через пехотное сторожевое охранение немцев.
К югу от нас, разделяя 14-ю кавдивизию от 10-й пехотной дивизии, находились сильные пехотные части немцев, но их нумерацию установить пока не удалось.
Положение под Тушином и на всем правом фланге 2-й армии было чрезвычайно тяжелым. Если удалось найти 10-ю пехотную, то совершенно ничего не было известно о 5-й кавалерийской дивизии, в задачу которой входило обеспечение стыка между 2-й и 1-й русскими армиями.
Нацелив бригады для наступления на Тушин с юго-запада и юга, мы всем штабом выехали на высоты к западу от деревни Тыхув. На поле боя была тишина. Нашу разведку противник встретил ружейным огнем с кладбища, расположенного на южной окраине Тушина.
Вскоре обе наши батареи (8 орудий) открыли огонь по кладбищу и Тушину. Через полчаса со стороны Модлицы немцы ответили огнем не менее трех тяжелых батарей. Наступление наших спешенных частей замедлилось. С кладбища и из Тушина противник усилил пулеметный огонь. Около четырех часов дня на высотах у Тыхува мы обнаружили части 10-й пехотной дивизии. К нам в штаб прибыли начальник этой дивизии и его начальник штаба. Ознакомившись с обстановкой, они решили взять Тушин ночным штурмом, а мы передвинулись на ночь к востоку, став к югу от мельницы Рута.