Воспоминания о вкусной и здоровой пище, или Тайны супермаркетов
Шрифт:
– Твою мать! – вырвалось у него. – Обнаглели, твари, совсем!
Владимир оторвался от плиты.
– Что там?
– Мышь летучая оладью утащила.
– Ты зря окно открыл, – сказал Кулебякин, – она всегда так.
Сергей притворил створку, но полностью закрывать не стал.
– Заканчивай уже, – сказал он. – Здесь нам хватит.
Владимир выключил плиту и подсел к столу с последней партией дымящихся серых оладий. Вытяжка над плитой работала на полную мощность, но справиться с едким запахом
– Ого! – сказал Кулебякин, увидев бутылку ацетона. – А поскромнее ничего не было?
– Нормальный напиток, – обиделся Сергей. – Марочный, между прочим. Вот написано – три года выдержки на Лобненском складе ГСМ. В металлических бочках под открытым небом – почти как мадера.
Кулебякин прочитал этикетку.
– Место, конечно, знатное, – согласился он. – Только мадеру выдерживают в деревянных бочках и без крышки.
– Не важно, – отмахнулся Сергей. – Здесь своя технология. И медалей, вон, смотри сколько.
Кулебякин присмотрелся к медалям.
– Ну да, с выставок горюче-смазочных материалов.
– Пищевых горюче-смазочных материалов, – поправил Сергей.
– А есть разница?
– Огромная. И вообще, лобненские ацетоны всегда собирают множество медалей на любых выставках. Там особо благоприятные условия для производства напитков – почва, пропитанная дизтопливом, дымный воздух, близость асфальтобетонного завода. Да и самолеты все время пролетают на небольшой высоте. Созревающий ацетон любит промышленный шум. В общем, пей и не выкобенивайся! Ты лучше расскажи мне, из чего твои оладьи.
Кулебякин оживился и хитровато сверкнул газами.
– А вот после первой и расскажу. Наливай.
– А не отравимся? – засомневался Сергей.
– Придется поверить на слово. Я же тебе верю про ацетон.
Сергей вздохнул и наполнил рюмки прзрачной жидкостью с едким запахом. На вкус ацетон оказался похожим на очень плохой коньяк с примесью дихлофоса и керосина. Оладьи же походили на лепешки из рыбной муки пополам с травой. Сергей таких никогда не пробовал.
– Ну, говори, что мы едим! – потребовал он.
Кулебякин проследил, чтобы он доел оладью до конца и только потом торжественно объявил.
– Саранчу!
Сергей едва успел подавить рвотный спазм. Приятель погрозил ему пальцем и поспешил наполнить рюмки опять. Выпили по второй. Сергею полегчало.
– Саранчу, значит? – переспросил он и прислушался к себе.
– Ага! – радостно подтвердил Кулебякин. – Тебе понравилось?
Сергей посмотрел на него уничижительно. Он слышал про такие случаи и раньше, но считал их полной клиникой. А выходит, накрыло и его друга.
– Ну, рассказывай подробнее, – махнул он рукой и поддел вилкой вторую оладью.
Это становилось даже забавно.
– Чего рассказывать?
– Технологию, чего же еще? Рецепт, то есть.
– Ну,
– А саранчу где берешь?
– Сам развожу.
– Сам? – не поверил Сергей.
– Точно. Я теперь вроде саранчового фермера.
Сергей уставился на него во все глаза.
– Пойдем, покажу, – сказал Кулебякин.
Кулебякин подвел его к закрытой двери в одну из комнат своей трехкомнатной квартиры и осторожно ее открыл. За дверью оказалась рама с мелкой металлической сеткой. В комнате было темно. Кулебякин щелкнул выключателем. И тут же в помещении взметнулся живой вихрь из сотен, если не тысяч, крупных серых насекомых, похожих на кузнечиков. Они с противным треском прыгали в разные стороны, летали, сталкивались друг с другом, падали и опять взлетали. Несколько десятков особей сразу же уселись на дверную сетку и Сергей смог их рассмотреть во всех деталях. Они были сантиметров по восемь-десять в длину, имели мощные задние лапы, позволявшие совершать двухметровые прыжки, и плотное мясистое тело в хитиновом панцире. Он не сказал бы, что они выглядели особенно неприятно.
– Не кусаются? – спросил Сергей, щелкнув ногтем по сетке.
Несколько насекомых по центру слетели с нее, но по углам остались сидеть.
– Нет, они мирные, – безмятежно ответил Кулебякин.
– А чем ты их кормишь?
– Травой.
– Где берешь?
– Рву по вечерам в парке. Им много не надо.
Налюбовавшись насекомыми вдоволь, они вернулись на кухню. Выпили еще ацетону.
– А как твоя жена к этому относится? – спросил Сергей.
Кулебякин махнул рукой.
– Ворчит, она их боится.
– Зачем тебе это надо?
– Что? – не понял Кулебякин.
– Саранча.
По лицу приятеля пробежала тень.
– Ты понимаешь, так иногда хочется чего-нибудь натурального! Чего-нибудь, к чему совсем не прикасались поганые руки работников пищепрома. Без консервантов, разрыхлителей, подсластителей, красителей, ароматизаторов, стабилизаторов вкуса и прочего химического дерьма. Ведь мне уже пятый десяток идет и приходится думать, что совать в рот. Не мальчик со стальным желудком. По-твоему, я сошел с ума?
– Нет.
– Конечно, я предпочел бы этим оладьям, например, обычную жаренную картошку. Но только не ту, что лежит в "Шилде" или в "Буденном", или в любом другом универсаме.
– А саранча что, лучше?
– Конечно! – убежденно заверил его Кулебякин. – Она выращена вот этими вот руками, – он зачем-то сунул свои пухлые и белые ладони юриста под нос Сергею. – Саранча ест траву, а я ем ее. Она всегда шла в пищу, во все времена. Даже Иисус Христос, когда постился в пустыне, ел саранчу, только тогда ее называли акридами.