Воспоминания об Александре Грине
Шрифт:
– Принеси денег, паспорт и водки.
Наум Яковлевич доставил ему паспорт и двадцать пять рублей.
Двадцать пять рублей - деньги небольшие. Поездка на лошадях из Туринска до станции, большой конец по железной дороге и прожитие в это время «истощали» сумму, данную Быховским. Как перебиться дальше? По работе в подпольной организации Гриневский имел знакомства в Самаре и Саратове. Он побывал в обоих городах и в Саратове застал В. А. Аверкиеву. Она дала ему деньги и «явку», но не прямо в Петербург, как хотелось Александру Степановичу, а в Москву, к С. Сле-тову.
К тому времени хлопоты Н. А. Гредескула помогли Быховскому
– Я вам напишу!
PAGE 157
И действительно, вскоре принес свой первый рассказ-агитку «Заслуга рядового Пантелеева». С. Слетов был доволен рассказом, заплатил Александру Степановичу и предложил написать еще. Но Гриневский исчез, уехал в Петербург.
«Заслуг9у рядового Пантелеева» издало Донское издательство 9. За эту брошюру были посажены в тюрьму и редактор, и выпускающий, и издатель, как потом рассказал мне Быховский, но никто не назвал подлинной фамилии автора.
По приезде в Петербург Александр Степанович написал вторую агитку - «Слон и Моська», которая тоже была принята каким-то изд1а0тельством, каким - Александр Степанович не помнил 10, но рассказ света не увидел, так как при обыске в типографии полиция рассыпала набор.
Паспорт, которым снабдил его Быховский, казался Александру Степановичу ненадежным. Он сиял было комнату на Зверинской и попросил меня прийти к нему. Когда я пришла, вид у Гриневского был подавленный и испуганный. Ему казалось, что хозяйка подозрительно отнеслась к его паспорту и что за ним следят.
– Надо поскорее выметаться отсюда, помогите мне.
Пошел посмотреть, дома ли хозяйка. Ее не было. Поспешно собрали вещи: корзину, одеяло с подушками. Вместе потащили поклажу, выбежали на улицу, искали извозчика. На Зверинской извозчика не оказалось. Путь от Зверинской до Провиантской, где нашли извозчика, показался бесконечным. Отвезли вещи на вокзал, сдали на хранение, и Александр Степанович пошел искать себе другую комнату. По тому, как он благодарил меня за ничтожную помощь, которую я ему оказала, я поняла, как мало он видел к себе участия.
Подозрения Гриневского о слежке за ним оказались ложными. Он прожил в Петербурге с месяц без всяких неприятностей.
В половине июля отец дал мне денег для поездки в Крым с м11оей ближайшей подругой. Эта подруга, Н. М. Л-а 11, упоминается Александром Степановичем в некоторых рассказах, как моя сестра.
В это же время Александр Степанович уехал в Вятку, к своему отцу, Степану Евсеевичу Гриневскому. Сте-
PAGE 158
пан Евсеевич служил в Вятке бухгалтером богоугодных заведений.
Во время пребывания Александра Степановича в Вятке там в
Когда я месяца через полтора вернулась в Петербург, Александр Степанович был уже там.
Суть наших отношений с Александром Степановичем в то время выражена им в рассказе «Сто верст по реке», написанном в 1912 году. Фабула изменена, чтобы заострить переживания героев *.
(…) В такую форму претворилось бегство Александра Степановича из ссылки, боязнь быть арестованным в Петербурге и наша встреча с ним на четвертом этаже. Рассказ оканчивается словами автора: «Они жили долго и умерли в один день». Это у Грина - формула верной до смерти любви. Казалось бы, что в рассказе «Сто верст по реке» изображена любовь цельная и счастливая, и, вероятно, немногие замечают, читая, странное окончание мечтаний Нока: «Гелли теперь дома… У нее хорошо, тепло. Там светлые комнаты: отец, сестра; лампа, книга, картина. Милая Гелли! Ты, может быть, думаешь обо мне. Она приглашала меня зайти. Дурак! Я сам буду там; я хочу быть там! Хочу тепла и света; страшно, нестерпимо хочу!… Не вешай голову, Нок, приходи в город и отыщи ад…»
Еще только мечтая о полюбившейся ему девушке, еще только смутно надеясь найти около нее свет и тепло, Нок уже говорит себе: «приходи в город и отыщи ад». Как это объяснить? Только той глубочайшей двойственностью натуры Александра Степановича, которая
* Далее В. П. Калицкая подробно излагает рассказ.
– Прим.
ред.
PAGE 159
нацело раскалывала его личность. Он одновременно искал семейной жизни, добивался ее и в то же время тяготился ею, когда она наступала. Одного из героев «Золотой цепи», Санди Пруэля, Грин называет «диким мустангом среди нервных павлинов». Таким «диким мустангом» был и сам Александр Степанович. Трудно понять, что было ему нужнее в те годы: уют и душевное тепло или ничем не обузданная свобода, позволяющая осуществлять каждую свою малейшую прихоть.
Через шесть лет, уже в 1912 году, Александр Степанович подарил мне хорошо иллюстрированное издание «Королевы Марго» А. Дюма. В ту зиму, как это часто бывало и до ссылки, мы периодически нуждались. В один из таких периодов пришлось снести букинисту и «Королеву Марго», но заглавный лист с автографом Александра Степановича я вырвала и сохранила. На нем было написано: «Милой моей Гелли, вдохновительнице, от сынишки и плутишки. Сашин».
ОТНОШЕНИЯ АЛЕКСАНДРА СТЕПАНОВИЧА С МОИМ ОТЦОМ
Отца своего 12, человека большого и оригинального ума, я всегда любила и высоко уважала. Но я долго не понимала его, путаясь в противоречиях его характера. Будучи чиновником, он работал много: и днем, на службе, и вечером - дома. Получал чины, ордена, звезды. И при этом был, как тогда говорили, - «крайним левым», то есть республиканцем и социалистом по убеждениям. Именно он сделал и меня «левой».