Воспоминания советского посла. Книга 1
Шрифт:
Очень скоро Петро становится центральной фигурой в нашем небольшом подпольном мирке. Он не теоретик (хотя политически грамотен), он практик, прирожденный организатор. Петро все знает, везде поспевает, со всем управляется, а самое главное — обладает редкой способностью держать организацию в руках и обспечивать{22} функционирование всех ее рычагов и трансмиссий. К тому же Петро уже имеет значительный опыт партийной работы в других местах. Большинство же из нас, самарцев, еще новички. Это сильно повышает авторитет Петро в наших глазах.
Под его влиянием в структуре самарской организации производится ряд внутренних «реформ»:
И как-то вместе с революционными успехами все теснее становятся мои личные отношения с Петро. Несмотря на разницу происхождения, натур, воспитания, мы как-то легко находим общий язык. Правда, Петро иногда подшучивает над моей «теоретичностью» и безжалостно разрушает мои розовые иллюзии в отношении дел и людей; правда, в отместку я иногда подшучиваю над его «практичностью» и настойчиво доказываю, что без теории не может быть революции. Однако в различных внутриорганизационных спорах, которых тогда было немало, мы с Петро почти всегда оказываемся вместе, как бы наглядно иллюстрируя необходимость тесной связи между «теорией» и «практикой». Мы часто беседуем с Петро на темы, не относящиеся непосредственно к партийной работе, находя и тут много общего в наших вкусах, взглядах и стремлениях. Изредка, в свободную минуту, мы вместе уезжаем за Волгу, купаемся, ловим рыбу, варим уху и лениво жаримся на солнце. Петро мне нравится все больше и больше, и иногда я думаю: «Как было бы хорошо, если бы мы с Петро были братьями!»
И вдруг Петро внезапно исчезает из Самары — так же внезапно, как за несколько месяцев перед тем он появился. На его след напала полиция. Он получает приказ от партии немедленно сменить паспорт и место работы. В день отъезда он сообщает мне об этом. Я глубоко потрясен и огорчен. Петро тоже кажется расстроенным. Но делать нечего. На прощанье мы крепко жмем друг другу руки, обнимаемся и целуемся. Мы горячо обещаем не забывать друг друга…
Десять лет прошло с тех пор… И вот теперь судьба совершенно неожиданно свела нас в Лондоне. Это кажется почти чудом..
На другой день, сидя в большой полутемной комнате Петро где-то в районе Бейсуотер, я узнал историю моего друга за годы нашей разлуки. Это была очень типичная для того времени история.
Уехав из Самары, Петро на положении «нелегального» продолжал бродить из города в город. 1905 год он провел в Екатеринославе. Здесь, в рядах большевиков, он принимал самое активное участие в революционных событиях и дрался на баррикадах во время восстания в Горловке. После торжества контрреволюции был арестован и сослан в Сибирь. Там женился на местной крестьянской девушке. Потом бежал из Сибири и снова перешел на «нелегальное» положение. Опять бродил из города в город, работая в большевистском подполье, но в конце концов попал в поле наблюдения полиции. Шаг за шагом сжималось кольцо вокруг Петро, и арест казался неизбежным. В последний момент, однако, Петро удалось перехитрить жандармов, и в начале 1912 г. он пересек границу. Сначала был в Швейцарии, потом в Париже и вот теперь оказался в Лондоне. С Петро была его жена — тихая, приятная женщина, всегда занятая
Я пустил в ход все мои связи и знакомства, и недели через две Петро поступил токарем на один лондонский механический завод. Будучи хорошим специалистом, он быстро пошел в гору. Уже через три месяца Петро стал зарабатывать 3 фунта в неделю — сумму весьма солидную по тем временам. Он переселился в лучшую квартиру, семья его оделась и обулась, есть все стали досыта. После стольких лет нужды и лишений фортуна улыбнулась Петро и, пожалуй, можно было ожидать, что он постарается покрепче ухватиться за ее колесо. Но не таков был Петро.
Как-то в начале 1914 г., зайдя к моему другу, я застал его в крайне удрученном и взволнованном состоянии. Дети спали, жена пошла навестить одну знакомую эмигрантскую семью. Мы были с Петро вдвоем, и я стал расспрашивать о причинах его беспокойства.
Пойми, не могу я так больше жить! — с горечью отвечал Петро. — Ну да, я хорошо устроился, имею деньги, снял две комнаты, могу прилично содержать семью… Все это прекрасно… Но душно мне… В мещанина я превращаюсь. Каждый день задаю себе вопрос: что ты делаешь для русского пролетариата? Чем ты помогаешь революции в России?.. И… И — черт! — нет у меня удовлетворительного ответа на этот вопрос.
Я начал говорить Петро, что за границу он попал не по своей охоте, что в жизни каждого революционера могут быть моменты передышки, что подобные моменты должны быть использованы для оттачивания его теоретического оружия и что такая возможность сейчас полностью открыта перед моим другом. Петро слушал меня с явным нетерпением. Потом он прервал меня и с раздражением воскликнул:
— Ты все меряешь по себе… Ты теоретик, книжный человек, писатель… Помнишь наши стычки по этому поводу в Самаре?.. Очень хорошо, что ты используешь эмиграцию для своего теоретического укрепления… Это потом пригодится партии. Я сделан из другого теста! Я не теоретик, а практик. У меня натура такая. Да и образования мало. Навыков к книжной работе не хватает… Я могу служить партии и пролетариату организационной хваткой, умением понимать рабочего и говорить с ним. Это совсем иное дело. А его-то, такого дела, у меня здесь нет. И совершенствоваться в нем я в Лондоне не могу. Вот почему я сам не свой. Чувствую, что иду неправильным путем…
— Что же ты собираешься делать? — спросил я Петро.
— Что делать? — откликнулся Петро. — Искать, где бы я мог, даже живя в Лондоне, приносить пользу революции!
Петро произнес свои слова без всякой аффектации. Он был прост и скромен, как всегда. Но видно было, что душа Петро все время занята этим проклятым вопросом.
Возвращаясь домой, я думал: «Хорошо, если бы Петро нашел то, что ищет, но найдет ли?».
Это казалось почти невозможным в Англии.
И все-таки Петро нашел!
Несколько педель спустя после описанного разговора Петро неожиданно явился ко мне и спросил, не могу ли я одолжить ему 5 фунтов. Мои финансовые дела были в состоянии относительного благополучия (я состоял тогда лондонским корреспондентом «Киевской мысли»), и я охотно исполнил просьбу товарища. Тут Петро поделился со мной своими планами. Он бросал завод и переходил на работу в лондонский порт. Материально Петро проигрывал (вот почему ему понадобился заем), но зато вопрос о служении революции получал свое удовлетворительное разрешение. В лондонский порт часто приходили русские пароходы. Петро поставил своей задачей связаться с командами этих судов и развернуть среди них большевистскую работу.