Воспоминания советского посла. Книга 2

Майский Иван Михайлович

И вдруг под Гвадалахарой фашисты потерпели настоящую катастрофу. Оказалось, что сил и средств, заброшенных до того для подкрепления Франко, явно недостаточно. Мятежникам потребовались новые крупные пополнения войсками и оружием. А между тем только что был принят план контроля, который при всех своих дефектах мог значительно затруднить дальнейшее развертывание германо-итальянской интервенции. Принят при поддержке Германии и Италии!

Положение для фашистских держав создавалось чрезвычайно щекотливое. Что было делать? Открыто выступить против плана контроля через 10 дней после того, как они сами за него ратовали? Нет, это окончательно разоблачило бы истинное лицо фашистских держав и могло оттолкнуть от

них даже Англию и Францию, не говоря уже о малых европейских странах. Открытый поворот против плана контроля в марте 1937 г. был невозможен. Гитлер и Муссолини пошли по другому пути: они начали длительную и упорную кампанию саботажа против введения плана контроля в действие. Формы саботажа менялись, но существо его оставалось неизменным.

Началось с того, что на заседании подкомитета 16 марта, когда поражение фашистов под Гвадалахарой уже достаточно определилось, Гранди вдруг заявил, что он не может участвовать в выработке подробной схемы эвакуации иностранных комбатантов [156] из Испании впредь до разрешения вопроса об «испанском золоте». Советник германского посольства Верман, замещавший на этом заседании Риббентропа, тотчас же присоединился к нему.

А неделю спустя, 23 марта, в подкомитете разыгралась еще более характерная сцена. Получив, очевидно, исчерпывающие данные о разгроме итальянцев под Гвадалахарой, Гранди явился на заседание в крайне раздраженном состоянии. Взглянув на него, я невольно подумал: «А ну-ка, нельзя ли извлечь из этого какую-либо пользу?»

156

Французское слово «комбатанты» широко применяется в правовой международной документации. Под комбатантами понимаются лица, входящие в состав вооруженных сил.

Для меня было совершенно ясно, что в результате провала под Гвадалахарой отношение фашистских держав к плану контроля резко изменилось, но пока что они все еще старались маскироваться шелухой трафаретных фраз о «невмешательстве» и «борьбе с интервенцией». Прямого заявления о том, что Германия и Италия не хотят уходить из Испании, не было. А это, конечно, затрудняло эффективное развертывание кампании против фашистских «добровольцев». Учитывая настроение Гранди, я решил, что на этот раз стоит попробовать вырвать у него прямое признание.

В конце заседания, когда Плимут вновь вернулся к проблеме эвакуации иностранных комбатантов из Испании, итальянский посол даже в лице изменился и сразу же объявил, что «сейчас несвоевременно рассматривать данную проблему».

— А почему несвоевременно? — спросил я совершенно невинным тоном.

— А потому, — ответил Гранди, — что предварительно Комитету следует разрешить более срочные вопросы, связанные с введением в жизнь принятого нами плана контроля.

— На мой взгляд, — возразил я, — у нас нет теперь ничего более срочного и важного, чем эвакуация из Испании так называемых добровольцев.

Гранди стал длинно и витиевато доказывать, что «добровольцы» играют совершенно ничтожную роль в испанской войне, и что советская сторона вытаскивает вопрос о них исключительно в пропагандистских целях. При этом он сильно разгорячился, и я отметил про себя: «Клюет!» Желая подлить масла в огонь, я стал пронзительно «фиксировать» итальянского посла глазами. Он не выдержал, заерзал на месте и попробовал отвернуться. Но я не опускал с него глаз и медленно, с расстановкой, подчеркивая интонацией отдельные слова, спросил:

— Должны ли мы понять итальянского посла в том смысле, что Италия и Германия, вопреки решению Комитета, вообще отказываются вывести своих «добровольцев» из Испании?

Тут

итальянский темперамент опять сыграл с Гранди скверную шутку. Он точно сорвался и вдруг выпалил залпом:

— Если хотите знать мое мнение, то я окажу, что ни один итальянский доброволец не покинет Испании, пока Франко не одержит победы!.. [157]

Это было то самое прямое признание, которого мы добивались. За столом подкомитета воцарилось многозначительное молчание. Потом Плимут начал убеждать Гранди в необходимости возможно скорее эвакуировать иностранных комбатантов. Корбен поддержал Плимута. Картье внезапно проснулся, потревоженный повышенными голосами, и пустился в обычные для него расспросы:

157

«Протоколы», т. II, стр. 74-75.

— В чем дело? О чем идет речь?

А Пальмшерна бросил как бы в сторону:

— Низость и еще раз низость!..

В тот же день я рассказал знакомым журналистам, что произошло на заседании подкомитета. И на следующее утро газеты были полны сенсацией: Италия отказывается вывести своих «добровольцев» из Испании. Вероломство фашистских держав, только что согласившихся на план контроля и эвакуацию иностранных комбатантов с Пиренейского полуострова, было разоблачено перед всем миром. Кампания в пользу Испанской республики вспыхнула с новой силой.

24 марта происходило пленарное заседание Комитета. Риббентроп и Гранди устроили на нем очередной скандал по поводу «утечки» секретной информации в прессу, но я сохранял полное спокойствие, как будто бы весь этот шум не имел ко мне никакого ношения, и дело еще раз кончилось ничем.

Попытки Гранди вне Комитета опровергнуть аутентичность той фразы, которая невольно вырвалась у него на заседании подкомитета 23 марта, также потерпели неудачу: никаких доказательств в подтверждение своего опровержения итальянский посол привести не мог. Лишь после этого, желая как-то пойти навстречу Гранди, Плимут предложил впредь вести стенограмму не только на пленумах Комитета, но и на всех заседаниях подкомитета. Его предложение было принято подкомитетом 15 апреля 1937 г. [158]

158

«Протоколы», стр. 104.^{47}

Но вернемся к пленуму, проходившему 24 марта. Незадолго до него, а именно 13 марта, республиканское правительство Испании разослало европейским державам ноту, в которой обращало их внимание на то, что, вопреки принятому Комитетом запрещению «волонтерства», итальянское правительство направляет в помощь Франко новые тысячи «добровольцев». Я получил из Москвы указание: срочно поднять этот вопрос в Комитете. К сожалению, Москва несколько запоздала, и у меня не было возможности выступить со своим предложением, строго следуя установленной для того процедуре. Пришлось взять Плимута «на абордаж».

После того как пленум почти без прений утвердил руководящий состав контрольной организации, созданной Комитетом, я с самым невинным видом заявил председателю:

— Я хотел бы сделать краткое сообщение.

— О чем? — опасливо спросил Плимут.

— Вопрос касается предмета, который мы обсуждаем, — ответил я и сразу же начал излагать жалобу на непрекращающуюся отправку в Испанию итальянских вооруженных сил.

Плимут пытался меня остановить, ссылаясь на то, что он не был заранее предупрежден о моем выступлении, но я, не обращая внимания на его возражения, продолжал говорить.