Воспоминания стопроцентного эсперантиста
Шрифт:
Например, в Петрограде (теперешнем Ленинграде) тогда какое-то время энергично работали единомышленники Пилев, А.Ф.Ашанин и Н.К.Каратаев, которые даже начали издавать эсперантский журнал "Агитанто" /агитатор/. 15 сентября 1921г. я дал им в порядке кредита 3000 экземпляров учебника Кара и Панье. Кроме того, я им передал клише для напечатания в Кронштадте моего русско-эсперантского словаря. В итоге я не получил ни платы, ни клише, и лишь позже с большим трудом, благодаря помощи М.С.Валентинова, я смог получить из кронштадтской типографии неиспользованные клише.
В Москве, когда Московское общество эсперантистов переселилось в Дом Эсперанто и там некоторые активисты пожелали выполнять функции моего книжного магазина, я тоже выдал в кредит разные книги и всегда шёл навстречу каждому их начинанию.
Итак, моя библиотека осталась нетронутой, и я хотел её и институт передать государству. В 1920, 1921 и 1922 годах я много хлопотал в Наркомпросе и его подразделениях , чтоб наш институт приняли и превратили в государственное образовательное учреждение. 27 июня 1921 г. я представил ( за №17) целый проект такого учреждения с годовым финансовым бюджетом в 10.640.000 рублей ( о значении миллионов смотри выше), но все мои хлопоты утонули в море архивных документов.
Здесь я должен отметить один довольно неприятный, но характерный для некоторых эпизод. Когда я в первый раз пришёл вместе с сотрудником нашего института С.В.Обручевым на заседание в Наркомпросе, где предполагалось обсудить проект передачи института государству, туда явились также наши эсперантисты- коммунисты Э.Д. и С., которые принесли свой собственный проект, не знаю какой, и пожелали без согласования с нами защищать его на заседании. Ожидая пока придёт наша очередь, они вели себя по отношению к нам столь странно, что я даже был доволен, когда объявили, что наш проект на этом заседании не будет обсуждаться из-за недостатка времени. По их поведению я заключил, что стою на чьём-то пути, и чтоб не навредить им, предоставил им полную возможность трудиться на нашем поле как им хочется. После этого я совсем прекратил хлопотать об институте и он умер от бездействия. Таким же образом прекратил существование журнал "Ла Ондо дэ Эспэранто" .
Как я уже говорил, последний номер 4-5 вышел в мае 1917г. Из-за отсутствия бумаги, обесценения бумажных денег и недостатка пищи я не смог издать в этом году все объявленные номера. Но в 1918 г. были установлены уже новые правила издания. По ним газеты и журналы могли издавать лишь общественные организации и по заранее утверждённой программе. Поскольку я не относился ни к какой политической партии и хотел оставаться верным Булоньской Декларации , я уже не мог продолжать издание своего журнала и он прекратил своё существование. Таким образом с 1921 г. прекратилась моя деятельность в качестве 100-процентного эсперантиста. Эсперанто я посвящал теперь только часть своего времени, как любитель.
Функции моих эсперантских предприятий перешли к разным эсперантским общественным группам: сначала к Московскому обществу эсперантистов, а затем к другим новым эсперантским организациям - ОКТЭФу (Организа Комитато дэ Тутрусланда Эспэранта Фэдэрацио) /оргкомитет всероссийской эсперантской федерации/, ЭсКИ (Эспэрантиста Комуниста Интэрнационало) /эсперантский коммунистический интернационал/, Либра экспэдэйо дэ пошто-тэлеграфо-тэлефоно /книжная экспедиция почты-телеграфа-телефона/, "Нова Эпоко" /новая эпоха/, СЭСРу ( затем названному СЭУ, т.е. Союз советских эсперантистов). Активно работать в этих организациях я не мог, ибо, во-первых, принятая мною должность педагога проглатывала почти всё моё время, а во-вторых, все они на первое место ставили политические цели, которым должно было служить Эсперанто. Но, принимая во внимание недостаточно широкое распространение Эсперанто, я полагал, что на каждом языке сначала учатся читать,
Конечно, я приветствовал любое приложение нашего языка, только если оно не выходило за рамки обычной человеческой морали, но прежде всего мне бы хотелось по возможности широчайшего и быстрейшего распространения нашего языка. Такое мнение предопределило моё отношение к различным политическим направлениям. Я не избегал отношений с ними, но оценивал каждое из них с нейтральной точки зрения. Из-за такого поведения некоторые политические фанатики презрительно называли мня "нейтралом" и даже были склонны использовать это в качестве козыря, когда подозревали, что я могу стать преградой на пути их устремлений; но я всегда шёл своим собственным путём и был убеждён, что был прав.
Перед моими глазами прошли многие наши деятели, которые поднялись на высокие политические посты, а затем с шумом свалились, оставив по себе неприятные воспоминания об эсперантских связях. Из этих соображений я полагал, что в новой политической обстановке я могу быть более полезен Эсперанто в качестве автора и издателя нейтральных учебников Эсперанто и, при случае, учителя Эсперанто, чем в качестве активного члена какой-нибудь политической организации.
В первые годы после революции русские эсперантисты располагали только нейтральными учебниками Л.Л.Заменгофа, моим ("Тута лингво Эспэранто"), Кара и Панье, Щавинского, Кабанова. Само собой понятно, что они не могли удовлетворить тех, кто обязательно жаждет чего-нибудь политического. Тогда стали появляться новые учебники с политическим содержанием: Волевича, Тихонова, Лидина, Валентинова, Дрезена, Свистунова, Рублёва, Курбатова и других. Я видел, что такие учебники тоже нужны и даже помогал некоторым авторам в их работе. Один из таких учебников (Свистунова) я даже редактировал по настоятельной просьбе автора. Благодаря этому россияне могли выбирать по своему вкусу, и это только ускоряло наше движение.
Понятно, что новые эсперантские организации предпочитали распространять учебники с политическим содержанием и продавали нейтральные учебники лишь тогда, когда их специально требовали. Свои издания я распространял в 1919, 1920 годах и в дальнейшем преимущественно по почте. Заказчики находили мой адрес или на обложках наших изданий, или в старых каталогах московского книжного магазина "Эсперанто", или в моих объявлениях в нескольких русских газетах. Все заказы я выполнял лично, используя немногие свободные часы после работы в московской школе.
Но я также пытался воспользоваться своей работой учителем для проникновения Эсперанто в школу. Поскольку я был учителем и руководителем группы в школе, а школы в то время находились в состоянии реорганизации, я использовал своё влияние на то, чтобы организовать из своих учеников (27 мальчиков и девочек 13-15 лет) кружок, названный мною "Молодёжным авангардом". Наряду с другими предметами я обучал кружковцев языку Эсперанто. Уроки Эсперанто были указаны в расписании как обязательные. Это была одна из попыток внедрить наш язык в школы. Но я должен признаться, что этот эксперимент не был особо успешным. Во-первых, тогда все мы переживали ужасный голод и мысли любого были направлены в основном на то, как бы наполнить наши голодные желудки. Во-вторых, наша страна была отрезана от заграничной жизни ввиду гражданской войны и интервенции. Следовательно, Эсперанто не мог быть широко применён в международных связях. В-третьих, во всех школах дисциплина среди учащихся была столь расстроена, что учителям приходилось напрягать всю волю, чтоб побудить их учиться.
Тем не менее среди школьников нашлось несколько человек, усердно учивших язык. Чтоб оживить учёбу, я предложил кружку напечатать и издать пропагандистскую брошюрку. Для этого мы использовали клише моего учебника "Тута лингво Эспэранто" и напечатали 20-страничную книжечку, содержащую основную грамматику Л.Л.Заменгофа, несколько рассказов из моей хрестоматии и эсперантский словарь, подготовленный тремя самыми лучшими учениками. Книжечка была издана тиражом в 10000 экз., и ученики распространяли её среди своих знакомых.