Воспоминания

Булгарин Фаддей Венедиктович

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Некоторым из моих читателей, ищущим в чтении одной романической занимательности, может быть, не понравятся описания битв в моих воспоминаниях о Финляндской войне 1808 и 1809 годов. Однако я почел это священною моею обязанностью, и исполнил с наслаждением.

У нас есть превосходная история этой войны, написанная нашим знаменитым военным историком, его превосходительством Александром Ивановичем Михайловским-Данилевским; но то, что не могло и не должно было войти в общую историю, принадлежит частным запискам, и я, как очевидный свидетель и соучастник истинно геройских подвигов русских воинов при завоевании Финляндии, вознамерился сохранить от забвения дела и имена моих храбрых товарищей и даже название полков.

В общей истории представляются только движение масс, соображения полководцев, значительные сражения и громкие дела, т. е. изображается самое яркое. Блистательные подвиги мелких офицеров и малых отрядов остаются в тени, а иногда даже вовсе не помещаются в обыкновенных реляциях с театра войны. Кажется мне, однако ж, что не только для потомков храброго офицера, но и для каждого просвещенного патриота должно быть приятно, если

современник и очевидец припомнит былое в правдивом рассказе. Военный человек, знакомый с пороховым дымом, оценит мои описания сражений, основанные на познании местностей.

Пишу я только отрывки из моих Воспоминаний, и благонамеренный читатель поймет и рассудит, насколько я мог распространяться в делах общей политики, государственного управления и о замечательных лицах описываемой мною эпохи. Что приличиями позволено было сказать – сказано; прочее предоставляется потомству. Иногда и благонамеренный намек ведет к важным заключениям.

Едва ли есть один читатель в России, который бы не знал, какими побуждениями руководствуется современная нам журнальная критика. Обрадуются мои благоприятели, что нашелся случай к критике!.. Браните, господа, браните покрепче, собственно для вашего утешения и наслаждения! Ни читать вас, ни отвечать вам – не стану! Благонамеренные замечания приму с благодарностью, и воспользуюсь ими.

Фаддей Булгарин

Мыза Карлова,

возле Дерпта.

3-90 августа 1847 года

ГЛАВА I

Первая награда. – Общая характеристика Финляндской войны 1808 и 1809 годов. – Необходимость завоевания Финляндии. – Первая идея принадлежит Петру Великому. – Опасность близости границ от столицы империи. – Выходка шведского короля Густава IVв начале царствования императора Александра. – Мысль о распространении границы на севере существовала прежде Тильзитского мира. – Анекдот, доказывающий справедливость этого мнения. – Несогласия с Швецией после Тильзитского мира. – Войско собирается на границе. – Граф Буксгевден, назначенный главнокомандующим, вступает в шведскую Финляндию. – Физический очерк Финляндии в стратегическом отношении. – Шведское войско в Финляндии. – Первый падший воин на рубеже Финляндии. – Успехи русского войска. – Трудности похода. – Первая неудача. – Отражение Кульнева. – Истребление отрядов Булатова и Обухова. – Восстание жителей. – Затруднительное положение генерала Тучкова I. – Его отступление. – Бригадир Сандельс занимает Куопио. – Свеаборг и Свартгольм сдаются русским, на капитуляцию. – Шведы занимают снова Аландские острова. – Барклай-де-Толли получает приказание вступить со своею дивизиею в Финляндию.

В каждом звании, в каждом сословии для человека есть счастливые минуты, которые приходят только однажды и никогда уже не возвращаются. В военном звании, которому я посвятил себя от детства, – три высочайших блаженства: первый офицерский чин, первый орден, заслуженный на поле сражения, и… первая взаимная любовь. Для человека, изжившего уже своей век, утомленного жизнью, разочарованного насчет людей и дел, высокие чины, первоклассные ордена и женитьба хотя и составляют цель исканий, но доставляют рассчитанное умом удовольствие, и не трогают сердца. Юноша в первом офицерском чине видит одну свободу, в первом ордене – свидетельство, что он достоин офицерского звания, в первой взаимной любви – рай! Как я был счастлив, получив за Фридландское сражение Анненскую саблю! Не знаю, чему бы я теперь так обрадовался. Тогда ордена были весьма редки и давались только за отличие. Покровителей у меня не было. Сам государь подписывал все рескрипты, и я получил рескрипт следующего содержания, которое в первый день затвердил наизусть:

"Господин корнет Булгарин!

В воздание отличной храбрости, оказанной вами в сражениях 1-го и 2-го июня (1807 года), где вы, быв во всех атаках, поступали с примерным мужеством и решительностью, жалую вас орденом Св. Анны третьего класса, коего знаки препровождая при сем, повелеваю возложить на себя и носить по установлению, будучи уверен, что сие послужит вам поощрением к вящему продолжению усердной службы вашей.

Пребываю вам благосклонный Александр".

Все новые кавалеры собрались в Мраморном дворце, и шеф наш, его высочество цесаревич, вручил каждому рескрипт и орден, и каждого из нас обнял и поцеловал, сказав на прощанье: "Поздравляю, и желаю вам больше!"

Искренно радовались все награде Старжинского, получившего в поручичьем чине Владимира с бантом. Это было тогда чрезвычайно редкое, почти неслыханное событие! Представление к награде орденами отличившихся было нам не известно, и мы получили награду неожиданно, сюрпризом. Все мы были в восторге, обнимались и целовались, и вышед из Мраморного дворца, были в таком расположении духа, что если б нам приказано было штурмовать сейчас Петропавловскую крепость, мы бросились бы на картечи, не рассуждая ни полсекунды. Тогда были другие нравы – и молодые люди не стыдились выказывать свой юношеский пламень и быть благодарными. Теперь мода повелевает казаться со всеми холодным и ко всему равнодушным. Теперь большею частью принимают награду как должное; при получении оглядываются на других, рассчитывая, кто должен был получить более, а кто менее, и почитают неприличным считать награду за милость и быть благодарными за внимание. Мы жили в нашей молодости не в английском духе и в простоте чувств наших радовались хорошему, были благодарны за добро, и если иногда ворчали, то наше неудовольствие было мимолетное и проходило, как облако, нагнанное ветром на светлое небо. Обратимся к современным событиям.

Это была эпоха преобразования, нововведений и усовершений в России; но, чтобы не сбиваться в повествовании, я прежде расскажу о Финляндской кампании, а потом сообщу, что знаю из тогдашнего времени, богатого событиями и последствиями.

У нас существуют две истории Финляндской войны 1808 и 1809 годов, одна по-русски: Описание Финляндской войны на сухом пути и на море в 1808 и 1809 годах, по высочайшему повелению сочиненное генерал-лейтенантом Михайловским-Данилевским, с двадцатью планами и картами (СПб., 1841), другая по-французски: Precis desevenements militaires des campagnes de 1808 et 1809 en Finlande, dans la derniere guerre entre la Russie et la Suede, par L.-G.C.P. de S### (St. Petersbourg, 1827). Сочинение это написано покойным

генерал-лейтенантом графом Павлом Петровичем Сухтеле-ном, напечатано в числе 250-ти экземпляров и не было никогда в продаже, но роздано автором приятелям и знакомым в России и в Швеции. Оба сочинения весьма важны. А.И.Михайловский-Данилевский написал Историю по официальным документам, забрав притом все необходимые справки от участвовавших в войне, и описал все события в общем составе, весьма верно и притом занимательно. Граф Павел Петрович Сухтелен сам действовал в Финляндской войне и пользовался сведениями своего родителя, инженер-генерала Петра Корнилиевича Сухтеле-на, принимавшего самое деятельное участие во всех успешных распоряжениях во время этой войны по военной и дипломатической части. Кроме того, граф Павел Петрович Сухтелен, посещая родителя своего в Стокгольме (когда он был русским посланником в Швеции), почерпал дополнительные сведения из шведских печатных и рукописных источников и изустных рассказов шведских высших офицеров, участвовавших в войне. Сочинение графа П.П.Сухтелена особенно важно в стратегическом отношении, потому что он сам был отличный генерал и, участвуя в войне, знал местности края, а кроме того, пользовался советами знаменитого своего родителя, бывшего в армии первым лицом после главнокомандующего. Желающие знать общий ход войны, распоряжения начальников, успехи войск и описание битв на море и на суше, найдут все, что им нужно, в двух упомянутых сочинениях. Сочинение А.И.Михайловского-Данилевского обширнее, полнее и содержит в себе множество весьма важных и любопытных известий, которые хотя могли быть известны графу П.П.Сухтелену, но в то время еще не подлежали гласности. Около восемнадцати лет перед сим написал я обширную статью под заглавием «Завоевание Финляндии корпусом графа Николая Михайловича Каменского». Это было первое сочинение на русском языке о незабвенных подвигах русских в Финляндии. К этой статье я присоединил тогда (см. Сочинения Фаддея Булгарина, часть двенадцатая, СПб. в тип. А.Смирдина, 1830) следующее примечание: "Это краткое начертание войны составлено мной из официальных бумаг, которые поныне не быт напечатаны, и из собственных моих замечаний во время сей кампании, в которой я имел счастье участвовать. При сем я имел в виду и сочинение графа П.П.Сухтелена: Precis des evenements militaires des campagnes de 1808 et 1809 en Finlande etc. Подробностей, описанных у меня, не находится в этом сочинении, но оно послужило мне руководством при общем взгляде на происшествие". Это было напечатано при жизни графа П.П.Сухтелена и семнадцатью годами прежде выхода в свет Истории А.И.Михайловского-Данилевского, следовательно, ни в подражании, ни в похищениях нельзя обвинять меня. Официальными документами снабжал меня, в то время граф А.А.Закревский, бывший во время Финляндской кампании адъютантом при графе Каменском. Ему посвящено мое описание подвигов корпуса графа Каменского. Вводя эту статью в мои Воспоминания, я оставил сущность событий, но изменил изложение, прибавив военные анекдоты и характеристику замечательных лиц, присовокупив частности, которые были б неуместны в историческом рассказе.

Финляндская война, любопытная во всех отношениях, особенно занимательна подробностями, так сказать, частными случаями, потому что войско действовало небольшими отрядами в стране, единственной по своему местоположению, и в этой войне не одни генералы, но и фронтовые офицеры имели случаи выказать не только свое мужество, но и военные способности. Финляндская война была практическая школа для военных людей и, так сказать, горнило, в котором закалились и душа и тело русского воина, долженствовавшего бороться и с ожесточенными людьми, и с яростными стихиями, и с дикою местностью. Только войну французов в Испании можно, в некотором отношении, сравнивать с Финляндской войной; в испанской народной войне, однако французы хотя и имели противу себя ожесточенный народ и страдали сильно от зноя, но по крайней мере находили везде пристанище в городах и селах, и были везде в превосходном числе. Мы же претерпевали в Финляндии и африканский зной, и стужу полюсов, страдали от голода, редко (а солдаты почти никогда) отдыхали под крышей, дрались и с храбрым войском, и с ожесточенным народом, в стране бедной, бесплодной, малонаселенной, почти непроходимой – и все преодолели терпением и непреклонным мужеством, отличающими русского солдата. Финляндская война – это блистательный эпизод в русской истории, достойный иметь своего Тацита и своего Гомера.

Не касаюсь вовсе политических причин к разрыву мира между Россией и Швецией, изложенных А.И.Михайловским-Данилевским в его Описании Финляндской войны. Явною причиной к войне было упорство шведского короля Густава IV к соединению с Россией, Францией и Данией противу англичан, и к закрытию для них гаваней, вследствие обязательства, принятого императором Александром по Тильзитскому трактату. Это официальная причина, объявленная в манифесте. Но в существе Россия должна была воспользоваться первым случаем к приобретению всей Финляндии, для довершения здания, воздвигнутого Петром Великим. Без Финляндии Россия была неполною, как будто недостроенною. Не только Балтийское море с Ботническим заливом, но даже Финский залив, при котором находятся первый порт и первая столица империи, были не в полной власти России, и неприступный Свеаборг, могущий прикрывать целый флот, стоял, как грозное привидение, у врат империи. Сухопутная наша граница была на расстоянии нескольких усиленных военных переходов от столицы. В царствование императрицы Екатерины II уже был пример, какой опасности может подвергнуться столица при таком близком расстоянии от рубежа Империи. Шведский Король Густав III, пользуясь затруднительным положением России, воевавшей с Турциею, объявил внезапно войну, и двинул флот и сухопутное войско противу Петербурга, среди лета, в 1788 году. Для защиты столицы было не более 14 000 человек войска. Если б Густав III был такой же отличный полководец, как литератор и музыкант, и если б имел более силы в характере, то не раздробил бы своего войска для овладения в одно время Выборгом, Кексгольмом, Нейшлотом и Вильманстрандом, умел бы усмирить бунт в Финском войске, всею своею массою двинулся быбы на Петербург усиленными переходами, и хотя бы не взял Петербурга, но наделал бы много хлопот, а при счастии мог бы даже овладеть, на короткое время, столицею, из которой уже начали вывозить драгоценности. В начале царствования императора Александра случилось событие, пропущенное без внимания современниками, но сильно поразившее в то время государя, и припомнившее ему опасность близости столицы от рубежа империи и обязанность довершить начатое Петром Великим.