Воспоминания
Шрифт:
«Первой нашей задачей, – писал я гуляйпольцам, – должно быть разделение наших людей в Гуляйполе так, чтобы они были в каждой сотне (участок села) в достаточном количестве. На этих людях лежит обязанность группировать вокруг себя возможно большее количество энергичных и смелых, готовых на самопожертвование крестьян. Затем они должны выделять из этих группирований особо смелых крестьян и с ними совершать в разных местах и по возможности одновременно нападения на помещичьи и кулацкие имения с целью разгона из них как хозяев, так и призванных ими к себе немецко-австрийских солдат-охранителей, которые, как известно, состоят из двенадцати всадников при полном боевом вооружении. (С этим количеством охраны следует всегда считаться при посылке наших сил.) Если нападения не могут быть организованы одновременно в разных местах, то должны иметь место по крайней мере с небольшими промежутками времени одно после
Когда группирование наших трудовых и революционных сил будет достаточным для выполнения ряда таких нападений, тогда мы должны будем напасть своими силами и на гуляйпольский немецко-гетманский гарнизон. Разоружив его, мы займем Гуляй-поле и будем во что бы то ни стало удерживать его за собой до тех пор, пока можно будет или по крайней мере пока не отпечатаем воззвание нашего Гуляйпольского подпольного революционно-повстанческого комитета ко всем крестьянам и рабочим Украины. Воззвание это разъясняет цели нашего восстания и зовет крестьян и рабочих присоединиться к нам, восстать в своих районах против угнетателей и помогать нам сеять революционный дух по всей Украине.
Имя Гуляйполя нам много поможет на этом пути. Во всей Запорожско-Приазовской области оно достаточно известно как одно из передовых и революционных сел. Вопреки весеннему выступлению в нем темных сил реакции оно осталось для района тем же передовым и революционным селом. На его зов отзовутся многие районы. И если мы окажемся на своих местах, т. е. если мы не будем спать антиреволюционной спячкой, какой спят, я видел, многие революционеры в городах России (да, как видим, спят они по городам и у нас на Украине), то мы организуем все эти районы вокруг Гуляйполя и из него двинемся в поход, на сей раз более решительный и грозный против всех наших угнетателей.
Нужно только держать выше и решительнее черное знамя нашей крестьянской группы анархистов-коммунистов, на котором, как вам, друзья, известно, написано: „С угнетенными против угнетателей всегда!
Да здравствует братский союз тружеников села и города!
Да здравствует средство полного их освобождения – социальная революция!“
В согласии с вышеотмеченными положениями в апреле сего года прошла в городе Таганроге конференция отступивших гуляйпольцев. Участники этой конференции не сегодня завтра будут среди вас. Но ожидать их сложа руки было бы великим преступлением перед делом революции, перед делом трудящихся села и города, которое мы начали, но ввиду многочисленных врагов его не успели ввести в русло организованно-созидательного расцвета и развития.
Итак, потрудимся над этим великим и ответственным делом!
Р. S. По получении этого письма сообщите мне сейчас же, что вы думаете предпринять, или же укажите, когда и к кому из вас мне наиудобнее приехать самому. Время не стоит, а движется, а дело стоит и обречено не двигаться с места».
С нетерпением ожидал я ответа на это свое послание. Надеялся, что на этот раз он будет удовлетворительным. В ожидании ответа я старался договориться с крестьянами села Рождественки обо всем, касающемся организации боевых крестьянских групп.
Так провозился я еще около пяти-шести дней в Рождественке. Наконец моя старушка мать привезла мне ряд писем из Гуляйполя. Одно из них носило коллективный характер за рядом подписей. Оно гласило:
«Дорогой Нестор Иванович!
Категорически предупреждаем Вас самому не переезжать в Гуляйполе. Более того, мы настаиваем, чтобы Вы переехали из Рождественки еще далее от Гуляйполя, потому что у нас среди гетманцев носятся упорные слухи, что Махно приехал в Гуляйполе и поселился нелегально где-то на окраине его. Мы накануне повального обыска во всем Гуляйполе.
Неужели Вы не верите нам, что мы так же, как и Вы, если не еще больше, хотим Вас перетащить к себе?.. Ваше письмо мы обсуждали и еще будем обсуждать. Согласно его положениям начнем нашу работу. Как только увидим, что нам можно собираться, мы сейчас же перетащим и Вас сюда. Но сами Вы не приезжайте. Вы погибнете здесь раньше дела. За Вас немцы не пожалеют заплатить хорошие деньги, и могут найтись люди, которые Вас выдадут за эти деньги…
В этой группе крестьян участвовал мой племянник, Михаил Махно, спасшийся от расстрела (так же как и брат мой Савва Махно) благодаря трусости помещиков, услыхавших, что я возвратился из России и невдалеке от Гуляйполя нелегально организовываю по селам крестьян. Эти помещики отстояли Михаила перед немецким
Глава II
Мое первое нелегальное пребывание в Гуляйполе
В одну ночь два крестьянина, вооружившись винтовками (я имел при себе две бомбы и хороший револьвер системы «кольт»), повезли меня по направлению к Гуляйполю. В трех верстах от Гуляйполя я соскочил с подводы и, крикнув «Прощайте!», скрылся промеж копен ржи…
А в два часа ночи я был уже на Подолянах (часть Гуляйполя) в одной крестьянской семье, хозяин которой все еще считался погибшим на войне. Здесь я чувствовал себя в полной безопасности. Ибо и хозяйка, и дети были в высшей степени конспиративные люди. А наутро вся эта семья сделалась моими рассыльными по Гуляйполю. Помню, первой прибежала ко мне жена моего товарища и друга С. Она принесла мне оружие и сообщила, что муж ее еще не возвратился из России.
– Но если тебе нужен помощник, – сказала мне Харитина, – я могу заменить мужа. Я знаю, что ты начнешь действовать против немцев и гетманцев, и я буду во всем тебе помогать.
Я тут же поручил ей употребить все силы и направить всю свою крестьянскую сметливость на то, чтобы достать мне с десяток бланков Гуляйпольской земской управы за подписью головы управы Григория Чучко, которые мне нужны были для документов ряду лиц негуляйпольцев.
После нее меня посетили многие крестьяне, но никто из них не был так воинственно настроен, как она. Большинство из посетивших меня в первый день моего приезда в Гуляйполе убеждали меня выехать обратно в Рождественку еще на месяц-два, так как мое пребывание в Гуляйполе скоро станет известным властям, и задуманное дело провалится. Однако я решил побывать у многих старых своих друзей – крестьян-революционеров, которые уже получили немецких шомполов и сидели молча, как мне передавали друзья помоложе.
За несколько ночей я побывал у многих из них. Устроил два собеседования с двумя десятками крестьян на тему «За что мы должны прежде всего взяться». Окончательно уяснил себе картину того контрреволюционного переворота в Гуляйполе, который был совершен в мое отсутствие.
Переворот этот, как я выяснил, задуман был агентами Украинской Центральной рады и немецко-австрийского командования, сынками кулаков, которые, приехав с внешнего фронта, объявили себя украинскими социалистами-революционерами: Иваном Волком (ныне комиссар Чертковского района у большевиков), Аполлоном Волохом, Осипом Соловьем (путаются где-то, в деникино-врангелевских бандах), Василием Шаровским и агрономом Дмитренко.
Под руководством этих лиц и силами центральной еврейской роты переворот был совершен в порядке ареста всех членов революционного Гуляйпольского комитета и большей части членов Совета крестьянских и рабочих депутатов. Был также отозван с противонемецкого и гайдамацкого фронта анархический отряд. Он в пути был разоружен и наполовину арестован. Арест производился с целью выдать всех этих передовых революционеров Гуляйполя и района немецко-австрийскому командованию на уничтожение.
Переворот удался. Буржуазия его приветствовала. Она быстро, в течение нескольких дней, сделалась снова хозяином во всем районе. Начались погромы революционных организаций.
Некоторые подробности событий произвели на крестьян особое впечатление. Так, например, в Гуляйполе, под руководством «анархиста» Левы Шнейдера, владевшего помимо еврейского языка и украинским, было разгромлено бюро анархистов. На украинском языке он обратился к шовинистическим бандам:
– Брати, я з вами вмру за неньку Украину!
С такими словами вскочил этот «анархист» в бюро анархистов, начал хватать и рвать черные знамена, срывать со стен портреты Кропоткина, Бакунина, Александра Семенюты, разбивать их и топтать. Даже шовинисты-украинцы не делали того, что делал он, этот новоиспеченный украинский патриот, говорили мне очевидцы.
Такой поступок еврея-«анархиста» еще более развязал руки еврейской молодежи из роты. Буржуазия, зная, что делать в такие минуты, указывала молодежи на пример «анархиста». И еврейская молодежь под руководством все тех же агентов Центральной рады и немецкого командования усердствовала.
– А где же теперь этот Лева Шнейдер? – спрашивал я крестьян.
– Он убежал из Гуляйполя, когда немцы и австрийцы окончательно осели здесь. Говорят, он «работает» подпольно где-то в Харкове вместе с большевиками и анархистами, – отвечали мне крестьяне и с особой настойчивостью требовали моего мнения об этом гнусном поведении «анархиста» еврея Льва Шнейдера.