Воспоминания

Махно Нестор Иванович

– Непосильного мы ничего не будем делать. Но то, что нужно, что можно, что должны мы делать, мы все будем делать для того, чтобы широкие трудовые массы деревни, а по возможности и города проявили, так же, как и мы, и в том же направлении, что и мы, свой пафос революционного бунта против контрреволюции. Воодушевленные этим пафосом широкие массы могут выйти на широкий простор революционных действий и смогут побеждать своих врагов. Пример этому вокруг нас – всюду, где наши отряды проявили максимум своей воли, энергии, отваги и чести в борьбе. Я не буду возражать против того, что выдвинутые мною положения о стягивании отрядов в одно целое и о создании фронтов не требуют от нас больших жертв. Я предвижу все, что от нас в первую очередь потребуется на этом пути. От нас потребуются акты самопожертвования и жертвы. И я, и вы все до сих пор это сознавали и всегда были к этому готовы. Ведь только благодаря вашему, товарищи, самопожертвованию мы до сих пор так стойко держимся в этом серьезном окружении нас нашими врагами. И как еще держимся! Заставляем врагов трепетать перед одним лишь донесением, что мы

против них идем, вот-вот недалеко от них. А создание фронта и решительная борьба и в фронтовом порядке, и партизански лишь дадут нашим врагам сильнее почувствовать нашу решимость бороться против них не во имя примирения с ними, а во имя полного уничтожения их как силы преступной и гибельной для дела освобождения рабов от господ… Правда, товарищ Марченко прав, когда он опасается того, что мы, не имея подготовленных к руководству фронтовыми операциями людей, можем сами нанести нашей организации непоправимый удар на пути фронтовой борьбы с врагами. Но он совершенно не прав, когда из-за боязни этого находит меня сошедшим с ума. Я не только верю, но убежден и знаю, что с этим делом на первых порах его организации и действия наших организованных сил мы справимся имеющимися в наличии здесь нашими силами. В самом деле, разве товарищи Петренко, С. Каретник, тот же Марченко, Мощенко или младший Тыхенко – разве все эти товарищи не справятся с начальным делом формирования из мелких отрядов более крупных боевых единиц, чтобы заняться с ними фронтовым делом борьбы? Да и я в вашей среде, друзья, кое-чего тоже ведь стою именно в делах нашей организации. Неужели же мы, которые полны революционной страсти и желания бороться и побеждать, не сможем отдаться этому крайне необходимому, серьезному, прямому делу трудящихся с той же верой в правоту нашего идеала – революции, с теми же смелостью и самопожертвованием, с которыми мы взялись за организацию партизанских отрядов и с которыми уже ведем дело нашей организации по пути воспитания в массах бунта и революции?! На первое время мы с ним справимся. Я в это глубоко верю. А далее восставшее революционное крестьянство выдвинет из своей среды новые кадры, борцов, которые или заменят нас, или же будут искренне помогать нам на этом пути. И намеченное нами создание революционных фронтов для борьбы, которую мы согласуем с партизанскими действиями наших отрядов специального характера, поможет нам осуществить наши задачи: изгнать из Украины дикие немецко-австрийские и гетманские орды и не допустить вторгнуться и восторжествовать по их следам таким же, если еще не худшим, ордам красново-деникинских контрреволюционных формирований. Эту задачу я обдумывал долгие месяцы. Осуществить ее является прямым долгом нашей организации именно теперь. Откладывать это дело наша организация не имеет права. Всякое промедление может явиться величайшим, непоправимым преступлением в отношении революции и на Украине, и в России. Поэтому я лично стою за то, чтобы мы или, вернее, ряд наших товарищей, и товарищ Марченко в первую очередь, изгнали из себя дух боязни за то, что у нас нет офицерского кадра для формирования из мелких единиц крупных, чтобы занимать ими фронты, и занялись бы вместе с нами, верящими в самих себя, этим делом. Тогда мы общими усилиями приступим к делу и создадим все то, что условиями момента от нас требуется. Итак, друзья, возьмемся за это великое и неотложное дело с верой, что мы его с успехом выполним в начальных его формах. А там придут широкие массы тружеников, они его закончат.

После меня выступали многие товарищи и высказывались в положительном смысле по этому вопросу.

Товарищи Марченко и Щусь воздержались от выступления, заявив, что они будут делать все, что чрезвычайное наше совещание в большинстве своем решит и возложит на них.

Воздержание товарища Марченко от активного выступления против положения о создании фронтов и фронтовой борьбы против врагов революции лишь укрепило решение этого важного вопроса. Совещание назначило кандидатов командиров для организации главных по тому времени фронтовых боеучастков: чаплино-гришино-очеретенского, с одной стороны, и царевоконстантиновско-пологово-ореховского – с другой.

В результате совещания по вопросу о командирах были утверждены: П. Петренко, младший Тыхенко и матрос Красковский. Этим товарищам совещание дало наказ, который в общих чертах гласил: «Боеучастковые командиры в своей инициативе по стягиванию повстанческих отрядов в известной местности в одну боевую группу и по введению в ней революционной дисциплины самостоятельны. Они вводят и закрепляют в жизни группы эти организационные начала с согласия повстанческой массы данной группы. В оперативном отношении они целиком подчиняются главному штабу повстанческих войск имени Батьки Махно и самому Батьке непосредственно».

Уполномоченные чрезвычайным совещанием и утвержденные штабом командиры были: Петр Петренко – на чаплино-гришинское направление, а младший Тыхенко и Красковский – на полого-царевоконстантиновское.

Ореховское направление штаб решил временно оставить открытым, без всякого заслона, имея в виду поручить его в ближайшее время формировавшейся как раз в этом участке группе Правды.

Таким образом, командиры Петренко, Тыхенко и Красковский выехали в местности указанных выше направлений к нашим инициативным повстанческим группам с самыми незначительными силами и занялись при прямом и полном содействии этих групп стягиванием мелких отрядов и организацией из них более заметных и в количественном, и в качественном отношениях боевых групп, согласно предположению основного штаба: создать серьезную фронтовую линию борьбы на известной территории восставшего крестьянства против власти немецко-австрийского командования и гетмана «всея Украины»

Скоропадского и, как я уже подчеркивал выше, против только-только поднимавшихся контрреволюционных сил на Украине красново-деникинской формации.

После всего этого наше чрезвычайное совещание заслушало мой доклад о необходимости реорганизовать и переименовать все наши инициативные повстанческие группы в подотделы основного штаба повстанческих войск. В этой реорганизации и, конечно, в более тесном сцеплении их между собою и с основным штабом я лично усматривал подлинную гарантию, с одной стороны, торжества федеративного принципа в жизни и борьбе повстанчества, а с другой – того, что все эти действия примут тождественный характер с задачами и целями повстанческой анархо-махновской организации как таковой.

Эта реорганизация групп в подотделы, на мой взгляд, необходима была еще и для того, чтобы основной штаб повстанчества мог легче справляться со своими оперативными заданиями однородного ударного характера не только на определенных своих боевых участках, но и повсеместно, на местах действия бунтующего, восстающего трудового крестьянства против врагов революции и свободы.

Совещание целиком одобрило мой доклад о реорганизации всех наших инициативных повстанческих групп в подотделы основного штаба повстанческих войск и высказало свое пожелание, чтобы я лично занялся этим делом, как лицо, пользующееся у этих групп абсолютным доверием, и как человек, много рисковавший на революционном пути во имя общего дела трудящихся. Я обещал совещанию все это выполнить в ближайшее время.

* * *

Помимо вышеизложенных общих задач наше чрезвычайное совещание вменило в обязанность штабу сделать все от него зависящее, чтобы агроном Дмитренко, командир взвода еврейской роты вольного батальона весеннего периода 1918 года Леймонский, Прокофий Хундай-Коростелев и Тихон Бык были уничтожены теперь же, не дожидаясь окончательного установления штаба в Гуляйполе.

За что?

1) Агронома Дмитренко, именовавшегося эсером, за то, что весною, в ночь перед тем, как штабу вольных батальонов защиты революции нужно было иметь беспрерывную связь с командованием красногвардейского фронта, собрал молодых «шовинистов», выехал с ними за Гуляйполе и перерезал все телеграфные и телефонные провода. Поступок Дмитренко, предательски контрреволюционный, принес большой вред. Он крестьянами-революционерами не может быть прощен, тем более что этот самый Дмитренко отлично жил в Гуляйполе при немцах и гетманщине, тогда как все другие революционеры частью были расстреляны этими палачами, частью же принуждены скрываться. И по чьей вине? По вине все того же Дмитренко, разъезжавшего во главе конного отряда по району и вылавливавшего всех их, чтобы выдать на казнь немецко-австрийскому командованию как союзнику Украинской Центральной рады, спасавшему, по выражению Дмитренко, «Украину от революции и кацапов».

2) Леймонского – за то же, за что и Дмитренко. Леймонский, пользуясь доверием еврейской молодежи, занимался со своим взводом, в угоду буржуазии и контрреволюционных заговорщиков, нападениями на квартиры членов Гуляйпольского районного революционного комитета и членов Совета рабочих и крестьянских депутатов, обезоруживал их, затем арестовывал и сводил в штаб заговорщиков для выдачи немецко-австрийским и Центральной рады палачам. Теперь он служит шпионом в немецко-австрийском районном штабе. Это вызывает сильное возмущение широкого населения уже не только против него, Леймонского, но вообще против евреев, среди которых отдельные негодяи вроде «анархиста» Льва Шнейдера (который, как известно, первый вскочил с гайдамаками в бюро анархистов, рвал знамена, бил и топтал портреты Бакунина, Кропоткина, Александра Семенюты и вообще помогал громить богатейшую библиотеку группы) оказались предателями. Леймонскому, как и Шнейдеру, не может быть пощады – единогласно решило чрезвычайное совещание.

3) Прокофия Коростелева – за то, что он гетманский шпион.

4) Тихона Быка – за то, что он весною, при заговоре украинских офицеров-шовинистов в пользу немецко-австрийской и Центральной рады контрреволюции, был первым организатором и председателем тайной «от трудового населения Гуляйполя и его района» делегации к командованию контрреволюции и, как таковой, вел переговоры с этим командованием по вопросам о сдаче Гуляйполя без боя, об отозвании с фронта и разоружении анархического отряда и вообще о разоружении вольных батальонов защиты революции.

Помню, совещание особенно резко высказывалось именно против этого Быка. Оно готово было в ту же минуту послать двух своих членов на квартиру Быка, чтобы убить его.

Я поклялся перед совещанием, что все изменники в нашей весенней борьбе с нашествием немецко-австрийских и Центральной рады банд на революционную Украину будут уничтожены. Но я просил совещание не настаивать на том, чтобы штаб повстанчества занялся этим делом теперь, когда он пока что состоит всего из трех человек: А. Марченко, Семена Каретника и меня с двумя моими личными адъютантами Щусем и Исидором Лютым (остальные товарищи: Петренко, Красковский, Тыхенко и другие – уже имели определенное занятие на командных постах и не могли приниматься в расчет) – и завален вопросами первостепенной важности. Я просил совещание верить моим обещаниям, что в будущем штаб все предпримет для того, чтобы изменники были уничтожены, и в этом случае предоставить вопрос на разрешение самому штабу повстанчества. Я предлагал ни в коем случае не уничтожать Тихона Быка сейчас же, ибо если его сейчас уничтожить, то мы должны одновременно уничтожить целый ряд подобных Быку негодяев. А это может непоправимо подорвать симпатии к нам и к делу восстания со стороны населения, которому доказывать целесообразность и, главным образом, правоту наших актов в отношении всей этой нечисти у нас нет ни времени, ни технической возможности.