Воспоминания

Романов Александр Михайлович

3 июня 1907 тода – роспуск Второй Государственной думы, которая была еще более оппозиционной, чем Первая: с думской трибуны была оскорблена русская армия.

Осень 1907 года – выборы в Государственную думу проходят по новому избирательному закону, который обеспечивал более широкое участие в законодательной деятельности представителей земской России.

1908–1911 годы – меры, предпринятые Столыпиным, восстанавливают порядок. Расцвет промышленности и банковского дела достигает невиданных до той поры размеров. Вводятся законы о «столыпинском» землеустройстве, направленные к ликвидации сельской общины, к разверстанию крестьянских земель на

хутора и отруба и к развитию переселенческого дела.

14 сентября 1911 года – убийство Столыпина Богровым в Киевском городском театре.

1911–1914 годы – правительство возглавляет В.Н. Коковцов, бесцветный бюрократ, боящийся собственной тени и неспособный к конструктивным идеям. Сазонов, министр иностранных дел, является марионеткой в руках французского и британского правительств; его политика вовлекает Россию во всевозможные авантюры на Балканах и грозит вызвать проблемы с центральными империями.

30 июля 1914 года – С.Д. Сазонов и великий князь Николай Николаевич оказывают все свое влияние на государя, чтобы он подписал приказ о всеобщей мобилизации.

1915–1916 годы – противники существующего строя занимают преобладающее влияние в Земском, Городском и Военно-промышленном комитетах. Петербург переполнен пораженческой литературой, которая использует влияние Распутина как средство для разложения тыла.

Февраль 1917 года – германские агенты ведут пропаганду в очередях за хлебом в Санкт-Петербурге и организуют забастовки на фабриках, работающих на оборону.

Март 1917 года – отречение императора Николая II.

2

Этого лаконического описания крови и террора, однако, недостаточно, чтобы охарактеризовать невероятное легкомыслие и бесконечную безответственность тех общественных кругов, которые в течение двадцати трех лет прилагали все усилия для того, чтобы расшатать устои империи.

Показательно то, что ни одному из лидеров русского освободительного движения 1894–1917 годов не удалось пережить в России грозу 1917–1918 годов. Все они были или же убиты большевиками, или же оказались в эмиграции. Только шатающееся правительство Николая II могло уступить их напору.

Я привожу слова одного из публицистов освободительного движения Михаила Гершензона: «Русская интеллигенция должна быть благодарна царскому правительству, что оно своими тюрьмами и штыками защищает ее от народного гнева; горе всем нам, если мы доживем до того времени, когда падет царь». Это было напечатано в сборнике «Вехи» (П.Б. Струве, Изгоева, Франка, Гершензона и др.) в 1907 году.

Но кто же были эти люди, которые с энергией, достойной лучшего применения, составляли заговоры против существующего строя? Какое странное самоослепление заставляло их верить в то, что разразившийся хаос революции, в своем неистовстве разрушения, ограничится территорией императорских дворцов? То, что они состояли членами различных политических партий: социал-революционной, социал-демократической, народно-социалистической или конституционно-демократической, имело очень мало значения для человека, знающего русскую историю. Блестящий лидер партии социал-демократов, большевиков и интимный друг Ленина, Малиновский получал ежемесячно содержание в качестве тайного агента Департамента полиции. Вместе с тем Александр Гучков, лидер либерально-республиканской партии России, сделал все, что было в его силах, чтобы вызвать военный мятеж в российской армии.

Попробуем смыть блестящий слой политической фразеологии

с лица русского революционного движения, и мы получим истинный облик его «оловянных богов», фанатиков, авантюристов, которые претендовали на министерские посты, столбовых дворян-революционеров и других разрушителей империи.

Лев Толстой, без какого бы то ни было основания, если не считать нескольких вышедших из-под его пера неудачных политических памфлетов, а также наивной враждебности к православной церкви, величайший литературный гений современной России, почитался нашей молодежью апостолом революции.

Ученые и крестьяне-ходоки делали тысячи верст, чтобы побывать в аристократическом поместье графа Ясной Поляне, и его проповедь нового христианства была воспринята как призыв к немедленному восстанию. Время от времени, когда душа Толстого была растрогана всеобщим обожанием, он писал вызывающие письма царю. Он страстно хотел, чтобы правительство начало его преследовать, арестовало и сослало в Сибирь. Но ни Александру III, ни Николаю II и в голову не приходило совершить подобную глупость: их глубокое восхищение по адресу автора «Войны и мира» помогало им игнорировать пафос этого мудреца, трогательного в желании пользоваться своим гениальным пером для того, чтобы писать статьи и памфлеты, изобличавшие «тирана».

Толстой специализировался в разоблачениях «жестокостей» императора Николая I. Однажды брат мой, историк Николай Михайлович, в длинном, строго обоснованном и очень учтивом письме указал Толстому на неосновательность его бессмысленных обвинений. И получил из Ясной Поляны курьезный ответ: Толстой признавал свое «глубочайшее уважение пред патриотической политикой» нашего деда и благодарил моего брата за «интересные исторические сведения». А тем временем никто не мешал продаже памфлета Толстого, традиции же нашей семьи не позволяли издать полемику великого князя Николая Михайловича с владельцем Ясной Поляны.

Немедленно по получении известия о смерти Толстого император Николай II послал дружескую телеграмму его вдове, выражая свои искренние соболезнования и глубокую печаль по поводу кончины великого писателя. Однако наша интеллигенция выразила крайнее неудовольствие по поводу этого, вполне естественного образа действий российского самодержца, опасаясь, что телеграмма эта могла бы сорвать грандиозную демонстрацию, которая должна была быть устроена в день похорон Толстого.

В день похорон писателя, которые состоялись ноябрьским днем 1910 года, были произнесены бесконечные речи, порицавшие существующий строй, а также затрагивающие темы, не имевшие никакого отношения к событию. Если бы графиня С.А. Толстая не присутствовала на похоронах с заплаканным лицом, все участники этого революционного митинга забыли бы, что находятся на погребении человека, которого весь мир чтил исключительно как гениального романиста и который родился в семье, своим титулом, положением и богатством всецело обязанной этому самому, им столь жестоко ненавидимому царю России.

«Дорогой Лев Николаевич, память о вас будет вечно жить в сердцах благодарных крестьян Ясной Поляны», – гласила надпись на колоссальном плакате, который несли на похоронах его почитатели. Семь лет спустя «благодарные крестьяне Ясной Поляны» осквернили могилу «дорогого Льва Николаевича» и сожгли его имение. На этот раз яснополянские мужики внимали речам представителя местного Совдепа, и последний объяснил, что, несмотря на все, Толстой был «аристократом и помещиком», то есть «врагом народа».