Воспоминания
Шрифт:
Молодой человек в кожаной куртке и галифе побледнел как полотно.
– Товарищ Задорожный, ради бога, – стал он умолять дрожащим голосом, – дайте мне его, а то мне несдобровать. Моим товарищам эти вечные поездки в Дюльбер надоели. Если я вернусь в Ялту без арестованного, они придут в ярость, и я не знаю, что они со мною сделают.
– Это дело ваше, – ответил, насмешливо улыбаясь, Задорожный, – вы хотели подкопаться под меня и сами себе вырыли яму. Убирайтесь теперь вон.
Он открыл настежь ворота и почти выбросил своего врага за порог.
Около полуночи Задорожный постучал в дверь нашей спальной и вызвал меня. Он говорил резким шепотом:
–
– Кого? Орлова?
– Нет… Орлов спит в своей постели. С ним все обстоит благополучно. Они расстреляли того болтуна. Как он и говорил, они потеряли терпение, когда он явился с пустыми руками, и они его пристрелили по дороге в Ялту. Только что звонил по телефону Севастополь и велел готовиться к нападению. Они высылают к нам пять грузовиков с солдатами, но Ялта находится отсюда ближе, чем Севастополь. Пулеметов я не боюсь, но что мы будем делать, если ялтинцы пришлют артиллерию? Лучше не ложитесь и будьте ко всему готовы. Если нам придется туго, вы сможете, по крайней мере, хоть заряжать винтовки.
Я не мог сдержать улыбки. Моя жена оказалась права.
– Я понимаю, что все это выглядит довольно странно, – добавил Задорожный, – но я хотел бы, чтобы вы уцелели до утра. Если это удастся, вы будете спасены.
– Что вы хотите этим сказать? Разве правительство решило нас освободить?
– Не задавайте мне вопросов. Будьте готовы.
Он быстро удалился, оставив меня совершенно озадаченным.
Я сел на веранде. Была теплая апрельская ночь, и наш сад был полон запаха цветущей сирени. Я сознавал, что обстоятельства складываются против нас. Стены Дюльбера, конечно, не могли выдержать артиллерийской бомбардировки. В лучшем случае севастопольцы смогли бы добраться до Дюльбера в четыре часа утра, между тем как самый тихоходный грузовик проехал бы расстояние между Ялтой и Дюльбером немногим дольше, чем в один час. Моя жена появилась в дверях и спросила, в чем дело.
– Ничего особенного. Задорожный просил меня присмотреть только за прожекторами. Они опять испортились.
Я вскочил, так как мне показалось, что вдали послышался шум автомобиля.
– Скажи мне правду, – просила меня моя жена, – я вижу, что ты взволнован. В чем дело? Ты получил известия о Ники? Что-нибудь нехорошее?
Я ей передал в точности мой разговор с Задорожным. Она с облегчением вздохнула. Она не верила, что сегодня ночью с нами случится что-нибудь недоброе. Она, как женщина, предчувствовала приближение конца нашим страданиям. Я с ней не спорил, я только восхищался ее верой и мужеством.
Между тем время шло. Часы в столовой пробили час. Задорожный прошел мимо веранды и сказал мне, что теперь их можно было ожидать с минуты на минуту.
– Жаль, – заметила моя жена, – что они захватили Библию мамы. Я бы наугад открыла ее, как мы это делали в детстве, и прочла, что готовит нам судьба.
Я направился в библиотеку и принес карманное издание Священного Писания, которое летом не заметили делавшие у нас обыск товарищи.
Она открыла книгу, а я зажег спичку. Это был 28-й стих 2-й главы книги Откровения Святого Иоанна Богослова: «И дам ему звезду утреннюю».
– Вот видишь, – сказала жена, – все будет благополучно! Ее вера передалась и мне. Я сел и заснул в кресле. Когда я вновь открыл глаза, я увидел Задорожного. Он стоял предо мной и тряс меня за плечо. Широкая улыбка играла на его лице.
– Который сейчас час, Задорожный? Сколько минут я спал?
– Минут? – Он весело рассмеялся. –
– Ничего не понимаю… Те из Ялты – должны быть здесь уже давным-давно? Если…
– Если… что?
Он покачал головой и бросился к воротам.
В шесть часов утра зазвонил телефон. Я услыхал громкий голос Задорожного, который взволнованно говорил:
– Да, да… Я сделаю, как вы прикажете…
Он снова вышел на веранду. Впервые за эти пять месяцев я видел, что он растерялся.
– Ваше императорское высочество, – сказал он, опустив глаза, – немецкий генерал прибудет сюда через час.
– Немецкий генерал? Вы с ума сошли, Задорожный. Что случилось?
– Пока еще ничего, – медленно ответил он, – но я боюсь, что если вы не примете меня под свою защиту, то что-то случится со мной.
– Как могу я вас защищать? Я вами арестован.
– Вы свободны. Два часа тому назад немцы заняли Ялту. Они только что звонили сюда и грозили меня повесить, если с вами что-нибудь случится.
Моя жена впилась в него глазами. Ей казалось, что Задорожный сошел с ума.
– Слушайте, Задорожный, не говорите глупостей! Немцы находятся еще в тысяче верст от Крыма.
– Мне удалось сохранить в тайне от вас передвижение немецких войск. Немцы захватили Киев еще в прошлом месяце и с тех пор делали ежедневно на восток от 20 до 30 верст. Но ради бога, ваше императорское высочество, не забывайте того, что я не причинил вам никаких ненужных страданий! Я только исполнял приказы!
Было бесконечно трогательно видеть, как этот великан дрожал при приближении немцев и молил меня о защите.
– Не волнуйтесь, Задорожный, – сказал я, похлопывая его по плечу, – вы очень хорошо относились ко мне. Я против вас ничего не имею.
– А их высочества великие князья Николай и Петр Николаевичи?
Мы оба рассмеялись, и затем моя жена успокоила Задорожного, обещав, что ни один из старших великих князей не будет на него жаловаться немцам.
Ровно в семь часов в Дюльбер прибыл немецкий генерал. Я никогда не забуду его изумления, когда я попросил его оставить весь отряд «революционных» матросов, во главе с Задорожным, для охраны Дюльбера и Ай-Тодора. Он, вероятно, решил, что я сошел с ума. «Но ведь это же совершенно невозможно!» – воскликнул он по-немецки, по-видимому возмущенный этой нелогичностью. Неужели я не сознавал, что император Вильгельм II и мой племянник-кронпринц никогда не простят ему его разрешения оставить на свободе и около родственников его величества этих «ужасных убийц»?
Я должен был дать ему слово, что специально напишу об этом его шефам и беру всецело на свою ответственность эту «безумную идею». И даже после этого генерал продолжал бормотать что-то об «этих фантастических русских»!
Согласно условиям перемирия, немцы должны были эвакуировать Крымский полуостров, а также все остальные части Российской империи, занятые ими весною 1918 года.
В Севастополь прибыл британский военный флот, и его командующий адмирал Кэльторп сообщил нам о предложении короля Английского дать в наше распоряжение пароход для отъезда в Англию. Вдовствующая императрица поблагодарила своего царственного племянника за его внимание, но отказалась покинуть Крым, если ей не разрешат взять с собой всех ее друзей, которым угрожала месть большевиков. Король Георг изъявил и на это свое согласие, и мы все стали готовиться к путешествию.