Воспоминания
Шрифт:
— Я не чувствую никаких камер или подслушивающих устройств. Похоже, это одна из комнат для высокопоставленных офицеров и представителей Министерства Обороны, которую используют во время инспекций, — обследовав комнату, Сакурай-сан проинформировала Окаа-сама.
Я не имею понятия, что она сделала или как она это сделала, но её выводы всегда надежны.
Значит, здесь можно говорить о секретах.
— Стекло впереди также не простое. Такое же есть в Центральном Полицейском Департаменте Токио. Оно позволяет проецировать что угодно из мониторов в Командно-диспетчерском
— Окаа-сама, есть кое-что, что я хочу спросить, — через некоторое время я решилась сделать решительный шаг, и спросить об этом Окаа-сама. — Ранее, Онии-сама сказал, что единственное, что он может считать дорогим — это я, но... когда я спросила его, почему он не сказал «дорогим» но «может чувствовать дорогим», он сказал, что я должна спросить тебя, поэтому...
— Понятно. Тацуя это сказал, — слушая мой вопрос с хмурым взглядом, Окаа-сама сказала скучающе. — Думаю, тебе уже пора это знать.
Онии-сама сказал то же самое. Лишь думая о том, каким может быть этот большой секрет, я с напряжением застыла.
— Но, перед этим... Миюки-сан, прекрати называть Тацую «Онии-сама». Я не возражаю в публичных местах и при присутствии посторонних, но когда наедине только с Йоцубой, ты не должна относиться к Тацуе, как к своему брату, — Окаа-сама не ругала меня сильным тоном, но будто просто предоставила мне неоспоримую истину. — Ты та, кто последует за Майей и станет главой Йоцуба. Если тебя увидят зависимой от полного провала, который является твой брат, это станет огромным минусом когда-нибудь в будущем.
— Говорить таким образом!.. — Я инстинктивно забыла сдержанность, и жестоко её упрекнула. Также напряженно, как я внимательно её слушала, неважно, что это были слова Окаа-сама, я не могла просто пропустить их без ответа. — Называть своего собственного ребенка полным провалом!
— Я тоже считаю это печальным, но это правда, так что с этим ничего не поделаешь.
— Это не так! Своей силой, Онии-сама спас меня!
— Это дело ранее? Действительно, если бы он, по крайней мере, не показывал такой уровень... тем не менее, это всё, что он может сделать.
На мои сердечные возражения, Окаа-сама ответила голосом, который был холоднее, чем я когда-либо слышала до сих пор.
Это был голос, который оставил всякую надежду.
— Если Тацуя сказал тебе прийти ко мне, тогда я особо не возражаю. С чего бы начать...
Когда она задумалась, без предупреждения окно, занимающее всю стену, сменило проецируемое изображение.
Комната, полная отчаянно работающих операторов, сменилась к виду с птичьего полёта.
Я увидела Онии-саму, только что упавшего с неба.
Я посмотрела на ту, кто это показал, Сакурай-сан.
Она молча наблюдала за мной — наблюдала за мной и Окаа-сама.
С первого взгляда было очевидно, что она не намерена ничего говорить.
Я также поняла, что она очень много знает того, чего не знаю я.
Окаа-сама даже не потрудилась взглянуть на монитор,
— Как волшебник, Тацуя родился дефектным.
На меня она тоже не смотрела.
— Не то чтобы я не чувствую ответственность за рождение такого ребенка, но неизменный факт в том, что Тацуя был безнадежен в качестве волшебника.
Но это не значит, что она закрыла глаза.
— С рождения Тацуя мог использовать лишь два типа «магии». Разложение Эйдоса, и реконструкция Информационных Тел. Этими двумя категориями Тацуя разработал множество техник, которые может использовать, но какими бы хорошими они ни были, лишь с этими двумя невозможно изменить Информационные Тела как могут истинные волшебники.
Её глаза просто уставились в пустоту.
— Магия — техника, модифицирующая информационные тела, тем самым изменяя явление. Неважно, насколько оно тривиально, но быть способным сделать это изменение — и есть магия. Но Тацуя не может этого сделать. Всё, что он может — это разрушить информационное тело, и воссоздать его в предыдущем состоянии. Это не магия в её истинном смысле. Этот ребенок, который родился без таланта использования магии в истинном смысле этого слова в изменении информационных тел, является, несомненно, дефектным волшебником.
Возможно, Окаа-сама смотрит в своё собственное сердце...
— Что ж, способность реконструкции, в конце концов, спасла нас, но, строго говоря, эта сила не «магия».
Я не опровергла её слова.
Но, я подумала.
Если это не магия, тогда как эта сила должна называться?
Если не называть её «магией», тогда разве не остается единственное слово «чудо»?
— Но мы Йоцуба, волшебники, стоящие среди Десяти Главных Кланов, и следовательно тот, кто не может использовать магию, не может быть Йоцуба. Этот ребенок, который не может использовать магию, не может жить как один из Йоцуба. Поэтому Мая и я, семь лет назад, сделали над ним определенную операцию. Хотя по правде, этот эксперимент мотивировался не только этим...
Эксперимент? Окаа-сама, над Онии-самой?
— План Искусственного волшебника. Проект по внедрению в сознание человека, не являющегося волшебником, искусственной зоны расчета магии, тем самым давая ему способности волшебника.
План Искусственного волшебника. Эти слова зловеще прозвучали в моих ушах.
— В результате прохождения операции по психической реконструкции, этот ребенок в конечном итоге потерял свои эмоции.
— Операции по психической реконструкции? Потерял свои эмоции?
— Нет, скорее не эмоции, правильнее сказать импульсы. Сильный гнев, глубокую печаль, интенсивную ревность, обиду, ненависть, жадность, сексуальную похоть, слепую любовь. Такие «бесконтрольные» импульсы были потеряны, за одним единственным исключением, и в обмен Тацуя получил способность пользоваться магией.
Это значит...
— К сожалению, искусственная зона расчета магии заметно уступает в производительности естественной, и он в конечном итоге мог использоваться лишь как Страж.