Воспоминания
Шрифт:
Переустройство, необходимое для новой коалиции с СвДП, пока что задерживалось. Барцель намекнул уже в 1972 году, ссылаясь при этом осторожно на руководство СвДП, что в случае одобрения договоров «узы существующей коалиции» разорвутся. А может быть, речь шла не об «узах», а, скорее, об «оковах»? Быть лидером свободных демократов не всегда означало быть лидером в «восточной политике».
От министра иностранных дел ожидали, что его политика будет отличаться от моей по крайней мере в нюансах. От «конституционного министра» не ожидали, что он выскажет явно взятые с потолка юридические сомнения. Когда осенью 1970 года я лежал с гриппом, коллеги
Дальнейшее промедление не только привело бы к новым конфликтам из-за внешнеполитических вопросов, но и нанесло бы вред внутренней политике. Разочарование было и без того велико, а продвижение по краю пропасти — затруднительно. В качестве иллюстрации может служить указ об экстремистах от января 1972 года. Его применение было позаимствовано из какой-то пьесы театра абсурда. Был ли он из-за этого с самого начала ошибочным? Или всегда ошибочно то, что развивается не так, как это было задумано? Напрашивался вывод, что под знаком ожесточенной борьбы за внешнюю политику не должно происходить стирание линии внутреннего фронта, что открытость по отношению к Востоку не должна иметь своим следствием открытость по отношению к коммунизму. Все это необходимо было подчеркивать снова и снова, пока хватало слов, независимо от того, нравится ли это кому-нибудь или нет. Указ об экстремистах нельзя понять без «восточной политики» и битвы, которая вокруг нее велась.
Министры внутренних дел и главы правительств земель считали необходимым дать отпор объявленному радикальной студенческой оппозицией «маршу по инстанциям». Следовало обращать больше внимания на государственных служащих и их верность конституции. В принципе это было не ново. Это был скорее вопрос, каким образом применять действующее право. По инициативе социал-демократических сенаторов внутренних дел Гамбурга и Берлина появился совместный документ глав земельных правительств «Основные положения о членстве в экстремистских организациях». Я к ним примкнул 28 января 1972 года, когда премьер-министры совещались в ведомстве канцлера. О «служебной ответственности» не было речи. От совместной ответственности я не уклонялся.
Эти «Основные положения» от января 1972 года не создавали новых правовых норм. Прежде всего было важно конкретизировать существующие основы правового положения государственных служащих и установить единые правила проверки и зачисления на работу. Соответствующий циркуляр с точки зрения содержания не представлял собой ничего нового. Новым был типовой запрос в ведомстве по охране конституции, который свидетельствовал о том, что существовало изрядное смятение умов, которое в одних землях проявлялось в большей, а в других в меньшей степени. То, что указ применялся почти всегда против левых и крайне редко против правых, было связано с особой атмосферой в Федеративной Республике.
Недоразумения, связанные с «запретами на профессии», во многом объяснялись своеобразием немецкого понятия
Позиция моей партии и моя собственная позиция не были свободны от тактических соображений. В лагере ХДС/ХСС носились с идеей внести дополнения к конституции, что мы считали неблагоразумным. Кроме того, мы стремились удержать ХСС и ХДС от обращения в федеральный конституционный суд с тем, чтобы добиться запрета ГПК или объявления ее преемницей запрещенной КПГ. После изменений в Греции, Португалии и Испании мы стали бы тогда единственной страной в нашей части света, которая считает, что не может себе позволить такую роскошь, как существование легальной компартии.
Не могу сказать, что кто-то из правительства или из руководства моей партии против этого возражал. Мы и не придавали этому вопросу большего значения, чем другие. Так, Густав Хайнеманн впервые посетил меня, чтобы высказать свои серьезные сомнения на этот счет лишь тогда, когда ни он, ни я уже не занимали больше высоких постов. Когда встал вопрос о необходимости положить конец выслеживанию и запугиванию людей, меня многие поддержали. К критически настроенным молодым людям, считал я, нельзя относиться с недоверием.
Я был за четкое размежевание между социал-демократами и коммунистами, против участия в сомнительных «совместных акциях». Но мне казалось неверным, когда пытались вести политическую полемику с помощью полиции и прокуроров. Это относилось и к независимым революционным группам, возникшим до, во время и после движения 1968 года. Моя партия возражала тем, кто хотел наказывать людей только за то, что они формально являлись членами или кандидатами компартии. Мы считали, что только конкретные действия, а именно активная борьба против конституции, оправдывают отстранение от государственной службы.
Исчезнувшая победа
Ноябрь 1972 года преподнес социально-либеральной коалиции, социал-демократической партии и мне лично шумный успех на выборах. Несмотря на дерганье из-за переноса сроков. Несмотря на беспокойство из-за террористических актов. Несмотря на отклонения от выработанной линии со стороны руководящих членов моей партии, опасавшихся опасного сдвига влево или не сумевших пережить — как это произошло с многолетним председателем окружной организации Ганновера, — что они потеряли свой региональный бастион, или же не замечавших, что и законы внутрипартийной демократии не содержат гарантий прочности.
В тот день 19 ноября СДПГ собрала 45,8 процента голосов (в выборах приняли участие свыше 91 процента избирателей). Первичных голосов было даже более 49 процентов. Мы дополучили по сравнению с прошлыми выборами больше трех миллионов голосов. Свободные демократы, собрав 8,4 процента, достигли цели и могли довольно длительное время не опасаться за свое парламентское существование. Количество голосов, отданных за партии ХДС и ХСС, снизилось до 44,9 процента. Впервые в истории Федеративной Республики их фракция не была больше сильнейшей в парламенте. Они остались внушительной оппозицией.
Английский язык с У. С. Моэмом. Театр
Научно-образовательная:
языкознание
рейтинг книги
